уверенно улыбнулась:
— Миша, ты проснулся!
Я осторожно повернулся, протянул руку к часам.
— Погоди, — затараторила она, — я помогу.
Наши пальцы встретились у самой подушки. Наташа руку задержала, я же внезапно отдернул. На лице ее мелькнула обида. Губы дрогнули. Мне показалось, что еще чуть, и девушка расплачется. Это было откровенно лишним. Только женских слез не хватало сейчас для полной радости. Я поспешил ее опередить, спросил:
— Сколько времени?
— Пятнадцать минут девятого, — ответила она послушно.
Я глянул наружу сквозь окошечко в пологе. На улице было светло. Понять, что там, снаружи, не получилось.
— Утра или вечера?
Наташа улыбнулась. Рыдать передумала.
— Вечера. Ты почти двенадцать часов проспал.
Я оперся ладонями и сел. Довольно легко, почти без усилия. Наташа вытаращила изумленные глаза:
— Ты чего? Эдик сказал, что тебе нужно лежать!
Мне много чего нужно. Не рассказывать же каждой встречной девице о своих потребностях? Я и не стал. Осторожно поднялся, убедился, что земля ведет себя вполне прилично, не убегает из-под ног. Потом вдел лапы в кеды и выбрался наружу.
Там было немноголюдно. У навеса догорал костер. Над углями висел большой котелок. Даже отсюда я смог уловить, как вкусно пахло ухой. У огня сидел Эдик, отгонял комаров еловой лапой.
Я решил оставить нашего лекаря на потом и потопал между палаток в кусты. У моего организма там были неотложные дела. Ната все поняла, следом соваться не стала. Осталась тихонько бдить в стороне.
После кустиков стало куда легче. Головная боль почти утихла. Даже желудок вел себя вполне прилично — не просился наружу. Я подхватил Наташу под поставленный локоток и пошел к огню.
* * *
По другую сторону от котелка стояла пара раскладных брезентовых стульев. От палаток их заметно не было. Эдик поднялся, стал мешать черпаком варево, кивнул мне. Спросил между делом:
— Ты как? Лучше?
— Угу, — я кивнул. Совершенно не хотелось говорить.
Ната поддержала меня со спины, помогая сесть. Потом уселась сама. Эдик сходил под навес принес обливную кружку. Велел:
— Пей.
Жидкость в сосуде была горячей. По виду напоминала чай. Только пахла иначе — остро, пряно, непривычно, одуряюще вкусно.
— Что здесь? — спросил я.
Эдик заржал.
— Точно не яд. Только самое полезное. Пей, не бойся, не отравлю.
— Пей, Миш, — подключилась к беседе Наташа. — Эдик он, знаешь, как здорово чай делает. Он все-все травы знает, что от чего.
Рыжий смутился.
— Так уж и все.
Я обхватил кружку обеими ладонями, потянул носом одуряющий аромат, зажмурился от удовольствия и сделал большой глоток. На вкус отвар был ничуть не хуже, чем на запах. Ощущались в нем и тепло лета, и аромат цветов, и ягодная кислинка.
На лице у меня разлилось блаженство. Эдик довольно захмыкал. Поинтересовался ехидно:
— Вкусно?
— Вкусно, — согласился я. Потом открыл глаза и заново осмотрелся.
На этом кусочке тайги никого, кроме нас троих не было. Эдик прочел мои мысли, поспешил объяснить:
— Ребята опять пошли на поиски Гены. — Чуть помолчал и добавил: — Зиночка плачет.
— А кто ей Генка? — спросил я.
— Брат, — ответила Наташа, — старший. Он с нами, как эксперт пошел.
Ее слова все еще больше запутали. Я изумился:
— Зачем вам в тайге эксперт?
Теперь уже изумилась Наташа:
— Ну как же? А как мы сможем определить, что ценно, а что нет? Мы же в этом совсем ничего не понимаем. Только Зина немного.
Я нахмурился. Вроде бы она сказала кучу слов. И все знакомые. Только картину совсем не прояснила.
— Зина у нас учится в пединституте, — задумчиво произнес Эдик, — учителем истории будет. Или, если надумает, пойдет работать к брату в музей.
Так. Стоп. Надо все выяснить, пока они разговорились. Я отставил чашку и спросил:
— Ребята, а зачем вы… — на этом месте сбился и поправил сам себя, — мы вообще в тайгу пришли?
— Как зачем? — удивилась Наташа. — Ты же сам предложил.
— Я? — Палец для наглядности уткнулся мне в грудь.
— Ты. И карту принес. И проводить пообещал.
— Какую карту, — спросил я с нажимом.
— Старинную, — хмыкнул Эдик. — С кладом, с крестиком. Как в книжках.
Я обалдело вытаращился. Они сейчас серьезно? Или шутят? По кислым лицам осознал, что не шутят. Мысли мои подтвердил Эдик:
— И вот ведь что интересно, не врала карта! Нашелся клад. Чтоб ему пусто было.
Договорить мы не успели. Вернулся поисковый отряд. Привел окончательно поникшую Зиночку. Она не поднимала глаз, говорила, обращаясь исключительно к Юрке:
— Зря ты так, ничего он не сбежал! Сам же видел — все вещи на месте. Только штормовки нет…
Она хотела сказать что-то еще, но беспардонный Юрка перебил:
— Не только. Золото тоже пропало.
Зина остановилась, в сердцах притопнула ногой.
— Зачем ему золото в тайге? Золотом сыт не будешь.
Юрка уперся:
— Зато в городе очень даже. Возьмет золотишко и махнет с ним в Москву. Там дельцов, что грязи. Такого бабла срубит, нам и не снилось.
— Уж лучше в Китай, — проворчал себе под нос Коля. — Всяко ближе.
Юрка поднял показательно палец, кивнул.
— И в Китай тоже можно.
— Нельзя! — Девушка уже кричала. — Нельзя! Вы же знаете Гену. Он не такой!
— Все не такие, — Юра старался на нее не смотреть, — пока золотишко в руки не приплыло.
Зиночка махнула рукой, обернулась к Тохе:
— Антон, ну скажи ты им!
Тот опустил глаза. Повисла тяжелая пауза. Ребятам было неловко. Я чувствовал это буквально кожей.
Зиночка поняла, разрыдалась:
— Неправда! Это все неправда! Гена не мог так со мной, с нами… Он комсомолец! Он ученый!
Эдик поднялся со своего места, нежно обнял ее за плечи. Сказал:
— Пойдем, я тебя в палатку провожу. Тебе надо поспать, отдохнуть. А утром, глядишь, все и наладится.
— Правда?
Мне показалось, девушка понимает, что влюбленный в нее парень врет, пытается утешить. Понимает, но не хочет себе в этом сознаваться. Ей очень хотелось ухватиться за последнюю соломинку.
— Правда, — Эдик подтолкнул Зиночку к лагерю. — Пойдем.
Когда они отошли, Тоха сжал зубы, нахмурился. А потом прошептал:
— Я думаю, Генка не вернется.
— Вот! — Непонятно чему обрадовался Юрка. — И я говорю. И золотишко наше тю-тю!
— Да заткнись ты, — вспылил Коля. — Еще раз про золото вякнешь, я тебе, право слово, сам в рожу дам, не посмотрю, что ты мой друг!
Юрка надулся, но замолчал. Наташа недоуменно переводила взгляд с одного парня на другого.
Коля слегка выпустил пар, решил уточнить:
— Тоха другое имел ввиду. Мы думаем, что Генка погиб. Кто-то же пытался убить Мишу.
От его слов у меня сразу заныл затылок. Напомнила о себе тошнота. Я ощутил