Примерно такая же история повторилась и в других точках общепита. Судя по всему, вид мой не внушал им доверия. А кое-где имелись и свои музыканты, отнесшиеся к потенциальному конкуренту без малейшей симпатии. Единственной вакансией, предложенной мне, было стать половым в одном из самых задрипанных трактиров. Но от этой чести пришлось уклониться.
Ближе к вечеру у меня даже появилось нечто вроде легкого сожаления, что отказался от предложения Фельдмана. Хотя, если подумать, всё правильно сделал. Малый он может и не плохой, но наблюдательный, да ещё и немного параноик. И что он скажет, когда поймёт, что провоевавший в Первой Конной красноармеец не умеет держаться в седле, не знает устройства винтовки и вообще многого, что положено знать здешним аборигенам. Нет-нет, надо от таких как он держаться подальше!
— Дяденька! — отвлек меня от грустных размышлений детский голос.
— А?
— Дяденька, — повторил вихрастый мальчишка примерно десяти лет от роду в драной одежде, — помогите!
— Что случилось?
— Мамке моей худо. Помирает она…
Что бы вы сделали на моем месте? Вот и я, не думая ни о чём дурном, пошёл вслед за ним во двор, и тут же попал в засаду. Налетчиков было двое. Чуть пониже меня ростом, но крепкие, с какими-то острыми, почти крысиными чертами лица и злыми глазами.
— Стой, фраер! — просипел один из них, поигрывая ножом.
— Стою, — с готовностью отозвался, одновременно делая шаг назад.
— Гони лопатник! — потребовал второй.
— Как заведу, так непременно! — продолжил отступление, чувствуя, что еще немного и упрусь спиной в стену.
— Ты что, сученыш, шутить вздумал?
— Боже упаси! И в мыслях не было… просто, в данный исторический период нахожусь некоторым образом на мели. Не то с удовольствием бы поделился с уважаемыми людьми. А вы, кстати, под кем ходите?
— Ты что, дядя, попутал?
— Да нет, ребятки, — уловил я тень сомнения в словах бандита и тут же изменил тон. — Это вы попутали. Работаете на чужой территории, а в общак не заносите…
Кажется, меня понесло. Работая по кабакам, я, хоть и довольно поверхностно, но всё же был знаком с уголовным миром. И вполне мог произвести впечатление на не слишком опытного человека. Эти были как раз из таких.
Почему мне так показалось? Ну, во-первых, выбор подсадного. Не похож он был на обычного мальчишку, и только такой фраер лопоухий как ваш покорный слуга, мог попасться на столь примитивную уловку. Во-вторых, место для засады они выбрали не слишком удачно. Двор был проходным и тут в любую минуту могли появиться посторонние. Всё это вихрем пролетело у меня в голове, пока выкатывал опешившим от моей наглости налетчикам предъяву.
— Да ты кто такой⁈ — с трудом вставил фразу в мой монолог Сиплый и обернулся, как бы ища поддержки к своему напарнику.
Это было ошибкой. Воспользовавшись моментом, я без затей ударил его ботинком стараясь попасть по коленной чашечке. Судя по воплю никак не ожидавшего от меня такой подлости бандита, это удалось. Отпихнув охромевшего врага в сторону, тут же бросился в сторону ворот и уже через несколько секунд мчался по улице со всей возможной скоростью.
Второй налетчик попытался за мной гнаться, но не тут-то было. Легкие Николая Семёнова, в отличие от моих в прошлой жизни, были в прекрасном состоянии, ноги длинными и потому бежать получалось ничуть не хуже, чем никому пока еще неизвестному Форресту Гампу.
Быстро добравшись до оживленных улиц и почувствовав себя в относительной безопасности, перешёл на шаг и попытался восстановить дыхание. По крайней мере, вокруг были люди и при них меня резать не станут…
— Куда так торопишься, солдатик? — кокетливо окликнула меня какая-то стрёмная женщина с сигаретой в крашеном кармином рту.
— Тебе какое дело! — огрызнулся я.
— Грубиян! — уничижительно фыркнула проститутка и отвернулась в поиске клиентов.
Оглядевшись, я вдруг понял, что нахожусь на том самом месте, где в будущем будет площадь Победы, с одноименным кинотеатром, а теперь… надо же какое совпадение! Синематограф! А люди, толпившиеся вокруг, пришли на сеанс…
— Негодяй! — донесся до меня чей-то крик. — Подлец! Ты хочешь меня разорить?
Резко оглянувшись, я заметил хорошо одетого плотного господина, ругавшегося с каким-то невзрачным длинноволосым юношей. По нелепому выражению застывшему на его лице и неловким движением было понятно, что молодой человек до того пьян, что едва стоит на ногах. В общем, ничего не обычного, ели бы не одна деталь, а именно длинные и артистичные пальцы выдававшего в нем служителя муз.
— Мерзавец! Алкоголик! — продолжал костерить его нэпман.
— В чем дело, гражданин⁈ — как можно более строгим голосом вмешался я.
— Что? — вздрогнул коммерсант и повернулся ко мне.
Очевидно, мой полувоенный костюм и строгий голос ввели его в заблуждение и он, решив, что перед ним представитель власти, принялся оправдываться.
— Видите ли, — срывающимся голосом начал он, — этот человек мой тапёр!
— И что?
— Но он же пьян!
— Это не преступление!
— Да как же не преступление, если сейчас начнется сеанс, и он должен играть!
— Сеанс? — все еще не понимал я.
— Да! Я владелец синематографа! — едва не завопил от возмущения тот, после чего взглянул на меня более внимательно. — А вы, позвольте осведомиться, кто?
— А тапёр это — пианист? — вспомнилось мне значение слова.
— Представьте себе! — съязвил в ответ нэпман.
— Вам повезло. Я тоже музыкант и могу сыграть за него!
— Вы? — недоверчиво взглянул на мой прикид коммерсант.
— Простите, вам шашечки или ехать?
— Что⁈
— Много ли сейчас вокруг вас вокруг людей умеющих лабать на пианино?
— А вы справитесь? — уже заинтересованным тоном спросил он.
— Ну, разумеется! — постарался придать своему голосу уверенность, которой совсем не чувствовал.
Зрительный зал оказался небольшим насквозь прокуренным помещением, заставленным грубо сколоченными лавками. До отдельной будки для киномеханика и его аппарата еще не додумались, а потому стрекочущий агрегат стоял прямо в зале. Чтобы заглушать его шум, и был нужен тапёр.
Располагался его рабочий инструмент в углу перед сценой, так чтобы музыкант мог видеть происходящее на экране. С другой стороны устроился подозрительно поглядывавший на меня хозяин заведения. На моё счастье, пианино марки «August Förster» оказалось вполне исправным и хорошо настроенным.
На этом хорошие новости заканчивались, поскольку пальцы, доставшиеся мне от Николая Семенова, возможно, хорошо умели работать напильником или чем-то подобным, но вот для пианиста оказались просто деревянными. Но, даже сообразив это, решил не сдаваться. Быстро пробежавшись по клавиатуре, чтобы хоть немного восстановить навык, кивнул, дескать, готов и, успев заметить страдальческое лицо владельца кинотеатра, принялся играть.
Как это ни странно, но у меня почти — получилось. Работа ресторанного музыканта во многом полна импровизаций, так что дело оказалось мне до некоторой степени знакомым. Кроме того, кое-что в моей голове после обучения в музыкалке все-таки сохранилось. Например, небезызвестное творение Скотта Джоплина «Maple Leaf Rag», что в переводе означает «Регги кленового листа». Вы почти наверняка слышали ее…
— А вы не так плохи, как я сначала подумал, — задумчиво заявил мне нэпман после окончания работы. — Давно не было практики?
— Увы, — отозвался я, разминая уставшие пальцы. — Очень давно. Целую жизнь назад…
— Что же, понимаю вас. Хотите служить у меня?
— Что делать⁈
— Ах да, сейчас принято говорить «работать», — поморщился хозяин.
— Простите, мы так и не познакомились.
— В самом деле? В таком случае позвольте представиться, меня зовут Всеволод Барский. В прошлом… а впрочем, какая разница?
— Абсолютно никакой! Николай Семёнов. К вашим услугам.
— Так мы договорились?
— Почему бы и нет, — ответил, решив, что для начала это совсем не плохо. — Но вы так и не сказали, сколько будете мне платить?
