крышами домов Берлина, закрывая город от лучей бессмертного Солнца. А внизу началась битва.
Тысячи людей, вооружившись чем придётся, или, наоборот, тем, что изначально имело конкретное предназначение наносить вред, мутузили друг друга. Мутузили, не жалея ни себя, ни противника. Отряды штурмовиков Гитлера и «Стальных касок» Зельдте, пылая яростью и ненавистью к красным фронтовикам, бросились в бой. Их действия были намного жёстче, чем робкие попытки полицейских восстановить хоть какой-то порядок.
Но и коммунисты не желали становиться мясом для их дубинок и отчаянно рванули в бой. Вперёд! Да здравствует Интернационал! И хоть, и не все из них являлись коммунистами, но зато все не хотели победы правых партий и настоящего правительства. Так что драка получилась знатной.
Меркель тоже бежал вместе со всеми, тоже кого-то бил, пинал, наносил беспорядочные удары и получал ответные. В какой-то момент спина бойца вдруг оказалась открыта, чем и воспользовался неизвестный ему рабочий, нанеся сокрушительный удар по голове чем-то тяжёлым. Свет мгновенно померк, и Август фон Меркель (он же Николай Иванович Маричев, он же штатный разведчик ИНО ОГПУ СССР) потерял сознание.
Владимир Вольфович Шириновский медленно и мучительно долго приходил в себя. Сознание двоилось, скакало, плыло и играло самыми разными фантастическими красками, заставляя его ментально жмуриться и отфыркиваться, словно мокрый кот после купания.
Он едва отошёл от виртуальной битвы с Немтсовым и нравственного выбора, а тут новое приключение. Душа просто не справлялась с таким ворохом псевдо-эмоций и псевдо-действий. Нет, он точно помнил, как принял решение и открыл дверь, а дальше… Дальше он, кажется, распался на молекулы.
Сейчас вроде вновь обрёл себя и свою душу. Однако до конца Шириновский в этом уверен не был. Может, он попал не в чьё-то тело, а в свой собственный персональный Ад? Хотя нет… Скорее персональный Рай. Рай — он ведь для каждого свой? Кому-то сладкоголосых гурий подавай, другому реки вина и вёдра водки. Ну, а некоторым власти отвесьте, много-много власти!!! Впрочем, за этим всем, наверное, к чертям надо обращаться. А может быть, это всего лишь преддверие Рая? Подготовка к нему? Своеобразная проверка на «вшивость»? Сможет ли выстоять, достоин ли туда попасть? Или нет?
Грехи в жизни есть у каждого. Просто у кого-то маленькие, как и сам человек. А у иных, наоборот, непропорционально большие, несмотря на рост, вес и положение в обществе. С чем его пропустят? Простят ли? Где этот пресловутый апостол Павел? И вообще: а судьи хто? Где он сейчас? И, собственно, кто он?
Шириновский повёл вокруг мутным, расфокусированным в хлам взглядом. Ну, и где вы, святые? Появитесь, ради всех святых, передо мной! Хочу вас видеть, и видеть хорошо! Ожидаемо, никто на его мысленный призыв так и не явился. Да он и не ждал особо. Фигура речи или мысли, ничего больше.
Между тем в душу вдруг закралась совсем другая, несколько неожиданная мысль, будто не хочет он никого ни видеть, ни слышать. Вот совсем никого. Вспомнилась родня, так и не проводившая его в последний путь. Даже на похороны не пришли! Разругались вдрызг… Причина? Да кому сейчас есть дело до настоящих причин⁈
«Неее… не возьмёте, не узнаете, не догадаетесь!» — душа Шириновского сама себе погрозила пальцем. Никто и ничего о нём не узнает вовеки веков! Впрочем, никто у него ни о чём и не спрашивал. Показалось. Вокруг по-прежнему ничего не менялось. Никого из святых рядом не появилось. Как не оказалось и чертей, ждущих его с нетерпением, дабы сопроводить в Геенну огненную. Тишина, просто гробовая тишина!
Владимир Вольфович попытался вспомнить последние мгновения своей жизни. Удалось, но виски сразу же заломило дикой болью. От висков боль моментально перешла к глазам, но тут же отрикошетила обратно, беспардонно ввинчиваясь напрямую в мозг. Гм, в мозг?
Шириновский словно очнулся и шевельнул головой. ГОЛОВОЙ! Да, она сейчас больше напоминала ему колокол, но вполне себе физически ощутимый колокол! Память окончательно вернулась, и он вспомнил о своём разговоре с Немтсовым. Значит, всё это правда⁈ Всё получилось!
Мутность и липкость собственных мыслей внезапно остро пронзила стрелой понимания, и он вдруг снова ощутил себя не эфирной сущностью, а человеком. Непередаваемые ощущения! Его охватила эйфория, но длилась она недолго. Не успел он в полной мере насладиться радостью, как в его восторженные размышления нагло влез неизвестно кто.
— Что за странные мысли? Откуда они у меня? Тот рот-фронтовец явно не сдерживал себя. Зря я пожалел его! Теперь у меня в голове полный хаос. Я сошёл с ума? Бред какой-то!
— Какой ещё рот-фронтовец? Что за бред? — по стародавней привычке эмоционально возмутился Шириновский, невольно повторив то же слово за невидимым собеседником. — Ты вообще кто? С кем я говорю? Где я?
Не понимая, что голос звучит в его новой голове, а не снаружи, он с трудом сфокусировал взгляд и посмотрел вокруг себя. Вокруг царила типичная обстановка не сильно шикарной больницы. Строгие стены, белые тона, непривычные больничные койки (старомодные какие-то!), и все вокруг разговаривают… по-немецки! Взгляд уткнулся в какую-то надпись на противоположной стене, сделанную немецким готическим шрифтом. Значит, он и вправду попал в чужое тело! Фантастика! Боже, он действительно в Германии!
Всё это промелькнуло у Шириновского в мозгу, став достоянием не только его самого, но и реципиента, в тело которого он подселился.
— Значит, я и вправду попал в нацистскую Германию! В какой год? В какой именно год? — взвыл он нечеловеческим голосом внутри себя.
— В 1929, второе или третьего мая, — отозвался в ответ чужой голос.
— А⁈ — малость офигел от неожиданного ответа Шириновский.
Он, разумеется, владел не только русским, но знал и английский, французский, турецкий и, конечно же, немецкий. Поэтому за возникновение языкового барьера как-то не переживал. Но никак не ожидал, что ответят ему по-русски.
— Ты кто? — придав внутреннему голосу суровости, мысленно спросил Владимир Вольфович.
— А ты? — вопросом на вопрос ответил тот.
— Шириновский!
— Еврей, что ли? — скептично хмыкнул его оппонент.
— Я — русский еврей! Понятно⁈ А ты кто? Антисемит?
— Я — Август Отто фон Меркель, штурмовик СА.
— Аааа, так ты фашист⁈ — моментально взвился Владимир Вольфович. И его понесло: — Фашист!!! Ты фашист!!! Мразь! Шваль! Подонок! Мерзкий выползень! Сталина на вас нет! Гад, скотина, мерзкий выродок! Вы евреев расстреливали, сволочи! Подонок! Тварь! Пошёл вон отсюда! Пошёл вон из
