Котова ушла. В новых сапогах. Унесла коробку с тортом и коробку со старыми демисезонными ботинками.
Примерно полчаса после её ухода я находился в комнате в одиночестве – до возвращения Артурчика. За это время упаковал сумку.
Прохоров шумно ввалился в комнату и сообщил:
- Уехали. Пообещали, что вернутся в общагу второго января вечером. Мой батя не появлялся?
Я покачал головой. Почувствовал, что в воздухе запахло одеколоном «Шипр» и табачным дымом.
- Чёрный, а ты всё-таки сумасшедший, - сказал Артурчик. – Осчастливил Ленку импортной обувкой и тортом! Наташка чуть в обморок не грохнулась при виде твоих сапог. Бросилась их примерять, вздыхала и причитала. Блин. А я ей только варежки и пачку забугорной жвачки подарил.
Прохоров покачал головой.
- Чёрный, ты мог бы меня и предупредить!
***
Илья Владимирович Прохоров приехал в общежитие в семь часов вечера. Извинился, что задержался. Выглядел он уставшим, но весёлым. Вручил мне пухлый конверт с деньгами – тридцать рублей из этого конверта тотчас же перекочевали в карман к Артурчику. Директор швейной фабрики сообщил мне, что клиенты остались довольны заказами. И что некоторые уже поинтересовались, когда им разместить заказы на торты к Восьмому марта. Илья Владимирович усмехнулся и поделился со мной прогнозом: к Международному женскому дню я продам тортов не меньше, чем к Новому году. «Ведь почти у каждого заказчика есть жена, любовница, мама и тёща, - сказал он. – И каждую нужно осчастливить подарком и тортом. Ведь какое теперь застолье у солидных людей без «цветочного» торта «от Прохорова»?»
Артурчик уехал из общежития вместе с отцом. А я поплёлся на трамвайную остановку (с сумкой на плече, где позвякивали бутылки с коньяком и с водкой). Из трамвая я вышел уже затемно. Прошёлся привычным маршрутом: мимо шестой поликлиники, через освещённый фонарями Столярный переулок до деревянного моста (под которым змеилось русло ручья, превратившееся до весны в заснеженную тропу). Прошёл мимо дома Павловых. Не увидел в его окнах свет, а над печной трубой дома Варвары Сергеевны не разглядел дым. Да и у калитки заметил высокие сугробы: её не открывали уже несколько дней. Встретил на Речной улице шумную компанию молодёжи – обменялся с парнями и девицами поздравлениями «с наступающим Новым годом». Пешком я дошёл до дома Степана Кондратьевича…
…Где выгрузил из сумки в руки строгой хозяйки дома три бутылки водки «Столичная». Вручную выкатил Чижика (из двора уже повеселевшего после ранних проводов «старого года» Степана Кондратьевича). ИЖ-56 завёлся с третьей попытки: Чижик словно застоялся в стойле и рвался на поиски приключений. «Будут у тебя приключения, - мысленно пообещал я мотоциклу. – Вдоволь побегаешь по советским дорогам сегодня ночью». Чижика я остановил около ворот дома родителей. Повозился с подмёрзшими запорами – закатил мотоцикл во двор. Размял озябшие внутри кожаных перчаток пальцы. Вынул из бокового прицепа сумку и коробку с тортом, поднялся на крыльцо. Вошёл в дом, тут же почувствовал витавшие в прихожей запахи: пахло жареной курицей, варёными куриными яйцами… и духами «Иоланта».
Я опустил взгляд – увидел на полу рядом с обувной полкой новенькие чёрные зимние сапоги. «Pertti Palmroth», - вспомнил я название финского обувного бренда. Поставил рядом с рычавшим холодильником сумку, поверх неё установил коробку с тортом. Сбросил припорошенные снегом ботинки. Снова взглянул на высокие финские сапоги и убедился, что они мне не привиделись. Шагнул в гостиную, огляделся. Окинул взглядом покрытый белой скатертью стол, заметил расставленные на печи кастрюли. Полюбовался украшенной мишурой и стеклянными шарами ёлкой (разноцветные шары были маминой гордостью: папа нам их привёз из Москвы в тот год, когда учился в первом классе). Прошел мимо стола в следующую комнату, где светился экран телевизора, и звучали женские голоса. По-прежнему ощущал аромат рижской «Иоланты».
В дальней комнате (родители её величали «второй гостиной») я увидел сидевшую на диване у стены маму.
Она листала альбом с нашими семейными фотографиями.
Справа от мамы примостилась Инга Рауде. А слева к маминому плечу прижималась плечом Лена Котова.
- …На часах уже двенадцать без пяти! – звучал из динамиков телевизора «Горизонт 101» голос Людмилы Гурченко. – Новый год уже, наверное, в пути!..
Котова подняла на меня свои большущие глазища и произнесла:
- Серёжа приехал!
Лампочки в люстре под потолком не горели. Свет исходил лишь от телевизора и от стоявшего рядом с диваном торшера. Шторы на окнах гостиной чуть заметно покачивались. К знакомому запаху рижской «Иоланты» во второй гостиной добавился сладкий цветочный аромат духов Инги. Я поцеловал маму в щёку, поздоровался с сидевшим в кресле отцом. Поинтересовался у папы, где Кирилл. Мне ответила Рауде. Она (чуть растягивая гласные) сообщила, что мой младший брат сейчас кормил соседского пса. Мама тут же пояснила: бабушка Артура Прохорова встречала этот Новый год в городской квартире у сына и у молодой невестки.
Я услышал в её голосе нотки иронии. Заметил, что белокурая Инга улыбнулась, словно мама сказала шутку. Рауде бросила на меня кокетливый взгляд, поправила кружевной воротник платья. А вот Лена Котова слова моей мамы будто пропустила мимо ушей. Она пристально смотрела мне в лицо. В её взгляде мне почудились настороженность и неуверенность. Лена сейчас не походила на Бригадиршу. В глазах Котовой светились две яркие точки – в них отражался экран телевизора, где пританцовывала Людмила Гурченко. «…Что не сказано – скажи, – пела в телевизоре за моей спиной Людмила Марковна, - не откладывая на год!..»
- Лена, а ты тут как оказалась? – спросил я.
Мне показалось: Котова вздрогнула. Краем глаза я заметил ироничную ухмылку на лице Рауде. Лена не шевелилась, пристально смотрела мне в глаза.
- Я мамин салат привезла, - сообщила она. - «Мимозу».
Название салата она произнесла едва слышно. Как робкая и неуверенная в себе барышня. Будто это не она вчера зычным голосом прикрикивала на парней-кондитеров.
- Леночкина мама сделала для нас замечательный салат, - сказала мама. – Очень красивый! А как приятно он пахнет! Мы его пока не пробовали. Но я не сомневаюсь, что он невероятно вкусный!
Мама погладила Котову по плечу. Правой рукой она обняла за плечи Ингу.
- Серёжа, ты молодец, что пригласил
