на стене. 156, их я нажал разом и открыл дверь.
Сразу завоняло кошками, мокрыми тряпками и куревом. Впереди деревянная лестница, как и во всех таких домах, очень скрипучая. Но тут относительно чисто, площадку и лестницу явно иногда мыли, на первом и втором этаже горел свет.
Торчавший у выхода школьник, рядом с которым на полу стоял большой ранец с Королём-Львом, отчаянно закашлялся и начал размахивать руками перед собой.
— Куришь? — насмешливо спросил Якут. — В школу шуруй давай.
Он без церемоний вытолкал пацана наружу, выдав лёгкий профилактический подзатыльник. А я именно сейчас заметил неладное, что в прошлый раз проглядел.
— Свет в подъезде горит, — шепнул я. — А здесь живут-то, в основном, одни пенсионеры, выключают обычно для экономии.
— Да, — Якут повернулся ко мне и сощурил глаза, соглашаясь.
— А Дружинин тогда спьяну упал в темноте на лестнице, и чуть не избил того соседа, когда тот свет выключил. Вы рассказывали вчера. Вот он и мог его включить и оставить.
— Да, — наставник кивнул. — Не факт, но он может быть здесь. Приготовься.
Я достал пистолет из кобуры. Пусть окружающие иногда называл меня стажёром, я уже по документам был полноценным опером, вот у меня и был табельный Макарыч. Старый, потёртый, шестидесятых годов выпуска, но надёжный, как советский танк. Я вспомнил его тусклый блеск воронения. Снял оружие с предохранителя и взялся левой рукой за холодный затвор. Оттянул назад и резко, не сопровождая, отпустил, тот с лязгом вернулся на место, досылая патрон. Курок встал на боевой взвод.
А вот Якут всегда носил оружие с патроном в стволе, хотя инструкции такое запрещали, так что у него уже всё готово. Он лишь мягко щёлкнул флажком предохранителя.
Уже лучше, он тоже напрягся. Я пошёл первым по скрипучей лестнице. Нужная нам дверь, обтянутая кожей молодого дермантина, как тогда говорили, была справа.
Я постучал в неё пару раз, не нажимая на звонок. С той стороны почти сразу раздались щелчки, и дверь открылась. Темноволосая девушка лет семнадцати в одной ночнушке с испугом смотрела на нас. Все как тогда… Аж мурашки по коже.
— Кто там припёрся? — раздался громкий женский окрик откуда-то с кухни. — К тебе опять, Наташка? Ну-ка гони его!
В прошлый раз дочка тоже открыла сразу. Как она признавалась потом, прямо сейчас она хотела сбежать, потому что очень боялась сожителя матери, который сегодня перепил и приставал к ней. А тут мы пришли, и она нас впустила.
Но сразу она ничего нам не сказала, слишком она была запуганная и забитая. Впустила, но промолчала из-за страха. Как же я тогда не заметил, что она сильно боится? Опыта не хватало.
— Милиция, — спокойно сказал я. — Если не забыла со вчерашнего дня.
Для неё мы приходили вчера, а для меня минуло больше двадцати пяти лет.
Девушка отошла назад, так ничего и не сказав. А в коридор вышла её мать, Галина, от которой так разило выпитым, будто она бухала целые сутки. Впрочем, так оно и было.
Одета она была в китайский халат и домашние резиновые тапочки с цветочком, а на голове уже красовались старые бигуди. Кажется, она их просто не сняла со вчерашнего дня.
— Чё вам надо? — протянула она, уставившись на нас. — Никого здесь нет! Мы вам вчера всё рассказали! Чё вы опять пришли? Не знаю я, где он! Не видела его уже месяц! Идите отсюда!
— Я барсетку забыл, — Якут прошёл вперёд. — На кухне у вас, посмотреть надо.
Про барсетку он говорил и тогда. Кажется, Якут решил, что сейчас не до моей учёбы, и надо срочно брать гада самому. Но что тогда не вышло, выйдет сейчас.
— Не было никакой барсетки, — женщина задумалась и поковыряла пальцем в ухе.
— Мы её на холодильник поставили, — нашёлся я, вспомнив обстановку на кухне. — Там, за хлебницей, точно помню, упала, может, на пол. У вас же «Бирюса» холодильник? Там ещё наклейки с Терминатором на нём, от жвачки. Вот я запомнил, когда ставил.
— А, это мне брат отдал свой старый, себе новый купил, — она вдруг нахмурилась. — Себе-то новое покупает, а мне старьё отдаёт! Я в детстве с ним всем делилась, а он…
Где же прячется Дружинин? Тогда я это проглядел, а он откуда-то выскочил и схватил дочку своей сожительницы, будто живой щит. Пьяный он был сильно, тормоза в голове совсем отключились.
Якут решительно пошёл на кухню по скрипучему полу.
— Уже отмечаем? — донёсся его голос. — С самого утра? Дома жрать нечего, дочка заморенная, зато водки полно.
— А ты меня не учи детей ростить! — возмутилась Галина. — Вырастила сама, никто не помогал! А сейчас-то советы дают…
Глянул и я на кухню мельком, а там и правда только бухло. Бутылки водки, пива, алюминиевые банки с ядрёной «Чёрной Смертью», с нарисованным на ней черепом в шляпе, пластиковые бутылки «Белого орла», наверняка палёного («Ты кто? Белый орёл», тут же всплыло в памяти), популярный тогда Довгань, ставивший своё лицо на каждую упаковку продуктов и водки.
И, судя по запаху, здесь не только водка, ещё есть и разведённый спирт, возможно, даже тот самый «Рояль», но скорее всего — какая-нибудь китайская техническая бурда из пластиковых пакетов или купленный на разлив в ближайшей нелегальной точке. Ну а из еды варёная картошка и банка шпрот, пустая такая же использовалась как пепельница.
Застевнявшаяся девушка, дочка Галины, отошла к вешалке, глядя на меня. На вешалке висела старая китайская куртка красного цвета. Обои на стенах облезли, линолеум под ногами встал дыбом, но в одном месте всё-таки лежал лист нового. Сожитель матери, очевидно, поначалу хотел делать в доме ремонт, но потом загулял и на всё плюнул.
— А чего не в школе? — спросил я.
— Загрипповала, — пролепетала она.
Я посмотрел на неё, а потом вопросительно показал на дверь кладовки одними глазами.
— Он там? — шепнул я, очень тихо. — Скажи, и мы его заберём. Он тебе больше не навредит.
Она помотала головой, испугавшись ещё больше. Я молча показал на дверь в санузел, и она кивнула.
Попался, гад.
— Зря в школу не ходишь, — громко сказал я, пройдя внутрь квартиры. — Прогуляешь, а потом…
Якут выглянул из кухни, я показал ему на туалет. Он удивился,