– Вот, герр офицер, есть вино Мозельское, – он провел рукой по ряду бутылочных донышек – Вот... – он осекся, увидев направленный в лоб ствол пистолета.
– Тупая славянская свинья, – бормотал про себя фельдфебель, поднимаясь уже в одиночку из подвала.
Труп он затащил за огромную бочку, стоявшую в подвале, наверное, уже не одну сотню лет. Звук выстрела надежно загасили толстенные каменные стены, покрытые мхом и многовековой паутиной, и мощные дубовые двери.
– Посмотрим, насколько шустра его толстая свиночка... – подстегнув себя этой мыслью, Альберт Штайн легко взлетел на третий этаж, на котором располагались спальни для гостей. – Пора, ребятки, хватит спать! – скомандовал он солдатам. – Не уроните честь Третьего рейха. Оттрахайте их так, чтобы визг стоял над всей Словакией.
«А он ничего, – подумала Марта. – Правда, наверное, врет, что дворянской крови».
После нескольких бокалов вина она освободилась от скованности, охватившей ее в миг, когда она встретилась с ним взглядом во дворе. Сейчас Марта более откровенно рассматривала немецкого офицера. Широк в плечах. Поджар. Никакого намека на брюшко, видно, что следит за собой. Светлые волосы выцвели под солнцем, значит не штабной, а именно боевой офицер. Кожа лица загорела и обветрена. О своих подвигах ничего не говорит, видно, не хочет производить дешевого впечатления. Вспоминает о каких-то довоенных светских вечерах. А вот здесь ты врешь. Был бы на балах, знал бы, каким ножом разделываются с форелью. Расстегнул две верхние пуговицы кителя, правда, с моего разрешения, но настоящий дворянин себе этого никогда не позволил бы.
– Да-а! – Марта про себя усмехнулась, – заговорила девочка из рабочей окраины Брно. Где была бы ты сейчас, если бы Карл не встретил тебя в то хмурое утро возле ювелирного магазина в Братиславе, не украл, не купил, не влюбил в себя? Балы! Помню я свой первый бал в Вене. Глаза толстых старых клюшек, противореча словам, лениво выползающим из их жабьих ртов, говорили: «Ты, несмотря на красоту свою и молодость, не нашего круга. Не ровня ты нам. Девка. Мы тебя никогда не признаем своей. И не подходи к нашим мужьям. Вот когда родишь наследника барону фон Готлибу, посмотрим. А пока сиди в замке и не езди, не смущай графьев наших красотой своей». А теперь я сижу и осуждаю этого офицера, который, наверное, еще сегодня днем рисковал своей жизнью, за неизысканность манер.
Их разделяли стол и старинный литой подсвечник, в котором горели пять свечей. Замок давно уснул. В открытые окна столовой доносился плеск Дуная. В лесу изредка вскрикивала ночная птица. Светила полная луна. Свечи не в силах были разогнать вековой мрак старинной гостиной. Рядом с камином, в котором весело пылали березовые поленья, бормотал о чем-то своем радиоприемник, настроенный на радиостанцию Вены. Вальс.
– Конечно, я согласна станцевать с вами, майор.
– Фриц, просто Фриц.
«Пальцы дрожат – это хорошо. Значит, волнуется, предвкушает. Больших проблем уговорить не будет. В глаза не смотрит. Это признак страстности натуры. Горяча. А как движется!»
– Зачем вы надели корсет, фрау Марта? В нем же тяжело дышать.
– Майор. Ужин накрывала кухарка. Одеваться мне помогала горничная. Думаете, моему мужу, когда он вернется, не станет известно, что я ужинала одна с незнакомым офицером?
– Но он ведь не только вам мешает дышать, он мне мешает ощущать ваше тело.
– Майор, вы обещали вести себя корректно. Что за скользкие намеки?
– Марта, мы одни. Замок спит. К чему это жеманство?
– Вальс закончился. Проводите меня на мое место.
– Я приглашаю тебя на менуэт, – он притянул ее за талию к себе и горячо зашептал в ушко.
– Майор!!! – она уперлась ему в грудь руками, пытаясь высвободиться из цепких объятий.
Фриц снова, ломая сопротивление слабых рук, привлек ее к себе, попытался поцеловать приподнятую корсетом открытую грудь. И тотчас же правую его щеку обожгла пощечина.
– Ах ты, шлюха! Меня, офицера Рейха?!
Его кулак мгновенно врезался Марте в живот. Стянутые корсетом легкие и так не дают нормально дышать, а удар под дых и вовсе выбил весь воздух и выключил сознание баронессы. Падающую женщину офицер подхватил за затылок, плавно опустил на пол.
«Танцы продолжаются». – Он скинул мундир. Завернул скатерть, сгреб с дубового, размером с бильярдный, стола посуду. Легко поднял женщину на стол, положил на спину. Расстегнув платье, попытался расшнуровать корсет. Когда это не получилось, просто вытащил груди и приник к ним губами. Поцеловав соски несколько секунд, кинулся дальше. Не смог разобраться в ворохе юбок, перевернул баронессу на живот, закинул их наверх, наткнулся на не менее сложное сооружение на ягодицах. Тканевый кокон, переплетенный кучей шнурков, попытался разорвать трясущимися от нетерпения пальцами. Не получилось. Ткань пружинила, но не рвалась. Затем все же медленно, под напором двухнедельного сексуального голода, корсет вместе с поясом и чулками поехал по бархатной коже вниз, открывая... Ком нижнего белья застрял на коленях Марты. С треском расстегнулись пуговицы. Напряженный член, тыкаясь в ягодицы, стремился найти себе путь. И в это время молодая женщина начала приходить в себя. Не понимая еще, что с ней и где она, ощутила прикосновение горячего тела между ног, прямо возле... И это не Карл, не его нежные руки, не его запах. Она напряглась, вильнув задом, попыталась освободиться от внезапного вторжения.
– Подожди, – прорычал Фриц, – я еще не вошел, сейчас, уже скоро...
Марта, вывернув руки назад, постаралась оттолкнуть майора, но он легко одной рукой захватил обе ее руки, а пальцами второй, проникнув во влагалище, проложил себе путь. Войдя, он замер на секунду, а после начал медленные круговые движения тазом. Кричать Марта боялась. Узнает прислуга – узнает и барон. И поэтому, стиснув зубы, терпела и холодный стол, и заломленные назад руки.
Она с трудом вырвала руки из стальной клешни офицера и, упершись ими о стол, слегка приподнялась, но тут же пожалела об этом. Разошедшийся майор вцепился своими железными пальцами в груди, стал их мять, нащупал соски и, словно желая растереть их в порошок, начал сдавливать. Она попыталась мягко снять его руки с грудей, но он их и так отпустил. С чмоканьем вышел из нее и, обхватив ягодицы ладонями, большими пальцами развел их в стороны.
– Туда не надо! – не успела вскрикнуть Марта, как волна боли прокатилась от ягодиц к желудку. Словно раскаленной кочергой майор ворочал в теле своей рабыни. Время остановилось. Казалось, эта пытка была всегда и никогда не кончится. Когда он вышел из ануса и снова вошел в нее, теперь уже обычно, облегчение и контраст между ощущениями были так сильны, что баронесса со стыдом почувствовала приближение оргазма. Фриц тоже напрягся, зарычал и с легкой дрожью кончил. Опустил ее на стол. Вытер быстро увядающий член одной из нижних юбок, оправился и, сев в свое кресло, закурил сигару. Марта, покачиваясь, пошла в ванную.
