— Вот так я и попал в Сунгаринскую крепость, — закончил свой рассказ Отто.
Некоторое время его приятели молчали, осмысливая услышанное. А потом Ульке осторожно спросил:
— А каково у тебя жалованье?
— Ну… сейчас два рубля в месяц. А когда рядовым стрельцом был — так рубль, — ответил Циммерман.
Двое его сотрапезников удивленно переглянулись. Негусто.
— Так тратить-то их особенно и не на что, — пояснил Отто. — Мундир, сапоги, ремень и остальное снаряжение — выдают. Все оружие — тоже. Спим в казенной казарме. Кормят тоже за казенный кошт. А если когда в выходной пропустишь стаканчик-другой ну или женщину наймешь естество потешить, так только тогда деньги и нужны. К тому же там, в Приамурье, можно и так женщину найти. Без денег. У местных племен обычай такой — своих женщин иноземцам подкладывать. Вот все и пользуются… Правда, в последнее время среди них много крещеных стало и сие уже не так распространено, как ранее. Но еще есть…
Глаза Шульца затуманились, похоже, он старательно что-то подсчитывал в уме.
— А кормят как? — закончив подсчеты, заинтересованно спросил он. — Живот не сводит?
— Да нет, — мотнул головой Циммерман. — В походе так вообще от пуза. Да и в военном городке всегда добавки попросить можно. Свои же повара готовят, из роты. Так что ежели что — с ними разговор у стрельцов короткий. — И он внушительно показал кулак.
— А ежели, к примеру, сапоги развалятся или мундир порвется?
— Так их по сроку выдают. Сапоги — на год. Мундир — на два. Остальному также свой срок имеется. Ежели раньше порвешь — за свой счет покупаешь с полкового складу. Так что все «дежурный рубль» завсегда на всякий случай имеют. Ну а в походе — так вообще бесплатно все спортившееся возмещают.
— А остальное?
— А остальное, — Циммерман оторвал от почти обглоданной кабаньей ноги еще шматок мяса и поднес его ко рту, — кто как тратит. Кто на женщин и выпивку. Кто копит до жилого, а тратит уже дома. Кто в рост в государев банк кладет. Там с каждого рубля за год пять копеек лишку набегает. — И он захрустел косточкой.
— А ты?
— А я, — Отто сплюнул застрявший в зубах мелкий осколок косточки и усмехнулся, — я жене отдаю.
— Так ты женился?! — изумленно воскликнул Ульке. Его лицо слегка перекосилось, и на нем появилось этакое слегка брезгливое выражение. — И на ком? На русской? Или… на какой-нибудь из местных племен, которая до тебя по их обычаю уже спала с сотней мужчин? — В его голосе явно чувствовалось неодобрение.
— Да нет, — не реагируя на явный вызов Клауса, добродушно ответил Циммерман. — На шведке. Ее зовут Маргрете. У нас уже пятеро детишек.
Его сотрапезники недоуменно переглянулись. Потом Шульц осторожно спросил:
— Отто, насколько я понял, от твоей Сунгаринской крепости до Риги год пути?
— Да, — ухмыляясь, кивнул Циммерман, весело глядя на своих приятелей.
— Значит, до Швеции еще дальше? — скорее утвердительно, чем вопросительно продолжил Шульц.
— Да, — снова согласился Циммерман.
— А есть ли там поблизости море?
Отто, явно забавляясь недоумением приятелей, отрицательно мотнул головой.
— Нет, поблизости моря нет. До моря надо плыть где-то около месяца. А пешком по прямой выйдет если только чуть быстрее.
— Но где тогда ты нашел там шведку?
Циммерман довольно рыгнул, выразив сим свое благорасположение к местной кухне, затем ухватил расторопно поднесенную трактирным служкой, явно прислушивавшимся к разговору, свежую кружку с пивом, сделал добрый глоток и нарочито небрежно заявил:
— Так их там много было. — И, насладившись выражением абсолютного недоумения, нарисовавшимся на лицах окружающих, снисходительно пояснил: — Отсюда их привезли. Русские тех, кого кочевники поймали, всех выкупали. И взрослых всех похолопили. Мужчин отправляли свои дороги строить, а баб и девок — к нам. В услужение. Там-то женского полу, которые лицом белы и с нашими бабами схожи, не шибко много. Местные-то все ликом чинцы. Вот они их туда и послали. Там и ливки, и финки, и латгалки, и эстки были, и иные, кои тут местные, тоже.
— И что, можно было себе бабу купить и что хочешь с нею делать? — недоверчиво, но с явной завистью переспросил Клаус.
— Кто тебе сказал? — удивился Отто.
— Да ты.
— Когда?
— Да только что! — сердито рявкнул Ульке и повернулся к Шулыгу. — Мы все слышали!
Циммерман покачал головой.
— Слышали, да не то. Купить-то я ее купил, но не для «все что хочешь», а для услужения в доме. А ежели кто вздумал бы какую холопку к тому «что хочешь» принуждать, так живо бы покупку конфисковали да штраф платить заставили в ее пользу. Да еще и батюшка бы епитимью такую наложил — мало бы не показалось… Мы же, чай, русские люди, православные, да еще армия — а не бандиты какие.
Тут глаза обоих сотрапезников стали просто как блюдца.
— Отто… ты что? Крестился в православные?! Циммерман одним глотком осушил кружку и поставил ее на стол.
— Да, — спокойно ответил он. — И не жалею. Я-то из Риги раньше самое большее в Динабург ездил. Ну еще в Митаву один раз. Ничего не видел и не знал. А как по всей стране проехал, посмотрел, какова она ныне, сколь широка и обширна, сколько народу в ней живет и какого, так и понял, что без Божьего соизволения такую страну создать невозможно! Да и про царя нашего такие сказы по стране ходят… Так что все, что нам раньше патер про православных говорил, ложь. Точно.
После его слов не только за их столом, но и во всей таверне, в которой уже появились посетители, почти сразу затихавшие и начинавшие прислушиваться к громкому голосу этого русского капрала, так хорошо говорящего по-немецки, установилась ошеломленная тишина. А Отто достал из-за борта мундира платок, аккуратно вытер рот и руки и жестом подозвал трактирного служку.
— И… ты решил жениться на своей холопке? — очнувшись от задумчивости, поинтересовался Ульке.
— Почему это на холопке? — усмехнулся Циммерман. — По цареву указу и приговору Земского собрания православный в России холопом быть никак не может. Так что как только Маргрете покрестилась, так и перестала быть холопкой. Ну мы сразу и поженились.
— А если бы она за тебя не пошла?
— Не пошла бы, так все равно перестала бы, — пояснил Отто.
— И ты бы потерял деньги?
— Да нет, денег не потерял бы, — мотнул головой Циммерман. — Просто на ней бы получился долг в ту сумму, за которую я ее купил.
— И она бы работала на тебя, пока бы все не отработала, — кивнул хитроумный Шульц, понимающе улыбаясь.
— Да где хотела, там бы и работала, — снисходительно пояснил Отто. — Она же свободным человеком стала. Как я ее удержать смог бы?
