Рыбак засмеялся и, показав белобрысому направление, отправился по своим рыбацким, а может, и пиратским делам.
А белобрысый новгородец Олексаха уже кричал у борта фелюки, пытаясь добудиться ее хозяина…
Они повернули на север и, обойдя бухту, свернули влево, на караванную тропу, пропахшую верблюжьей мочой. Это запах позволял не терять направление и ночью. Уныло скрипел под ногами теплый серо-желтый песок.
Заночевали рядом с тропой, средь колючих кустов. Обессиленные, уснули, тесно прижавшись друг к другу. Пели пески – пронзительно жалобно, свистяще, призывно. Говорят, так ветер перебирает мелкие, почти невесомые песчинки. Ни единой души вокруг. Только где-то далеко хохотала гиена. Да сверху, с бархатно-черного неба, смотрели далекие равнодушные звезды.
…Олег Иваныч проснулся от голода – в животе ныло. Остальные, похоже, испытывали те же чувства. По крайней мере, выглядели не очень.
Гришаня попрыгал, пытаясь согреться. Ночью было довольно прохладно. Подпрыгнул… И – вдруг усмотрел!
Дым!
И не один. Множество дымов. И не так далеко – верстах в трех. В той стороне маячила на сером фоне песков какая-то прозелень. Оазис? Оазис! Да, но там и люди…
А, была не была! Пить-то хочется. И есть тоже.
– Флавия, ты петь умеешь? Да? Отлично. А танцевать? Впрочем, что я спрашиваю, чем же ты еще у бабки Хаспы занималась, как не… – Олег Иваныч осекся. – Ну, в общем, и танцами тоже. Короче, команда, слушай сюда. Мы с вами – и ты, Гриша, и я, и вы оба – отныне бродячие артисты. Для которых фургончик в поле чистом – привычный дом. Не знаю, конечно, водятся ли тут такие. Впрочем, тут все водится. Осталось определить амплуа. Марко, ты что умеешь делать? Арабские песни немного знаешь? Замечательно! Мы с Гришей в этом ни в зуб ногой, так что на вас основная нагрузка, хорошие вы мои. А мы уж так, администраторами. Билетики продавать. Кто возьмет билетов пачку, тот получит… Короче, вперед, родные мои, на амбразуры! Веди-и-и, Буденный, нас смелее в бой!
…Вопреки легким опасениям, представление получилось на славу!
Гриша хлопал в ладоши. Марко пел. Флавия танцевала. Олег Иваныч, не имевший ни слуха, ни голоса, выступать не рискнул, а, как и подобает администратору, скромненько притулился рядом. Следил, как в брошенную на землю шапку летели мелкие медные монетки.
Сначала, как они только появились, караванщики встретили их с подозрением – как бы не украли чего, случаи бывали. Хотели даже побить камнями, да Флавия что-то крикнула начальнику каравана – худому смуглолицему старику в сером запыленном халате, подпоясанном золоченым поясом. Старик недоверчиво усмехнулся, посмотрел на «артистов», склонив голову набок. Подумал и махнул рукой. Давайте, мол, показывайте свое искусство, да только побыстрее – в путь собираться надо. Если понравятся ваши танцы, с собой возьмем до Бизерты – вечером, на ночлеге, будете развлекать.
Флавия взяла за руку брата, что-то быстро заговорила по-итальянски.
Марко кивнул и поежился. Боязно выступать-то – публика простая, могут и камнями побить! Но куда деваться! Хлопнул в ладоши, запел. Голосок слабый, но приятный. И пел что-то смешное – обступившие «актеров» караванщики смеялись и прищелкивали пальцами. Даже на суровом лице караван-баши промелькнула улыбка.
Флавия танцевала, подвязав веревкой ветхое рубище. Нижнюю часть лица закрывала повязка, оторванная от подола Гришиного кафтана. Покачивалась, словно молодая газель. Затем замирала, будто целилась из лука. Потом, высоко подпрыгивая, забегала по кругу. Караванщики восхищенно цокали языками, особенно один, косоглазый. Он как-то сразу не понравился Олегу Иванычу.
– Э, шайтановы дети! – взглянув на праздных караванщиков, опомнился караван-баши. – Что встали? А ну быстрей собираться! А вы, артисты, так и быть, поедете с нами. Но – только до Бизерты. Весу в вас немного… гм… кроме хозяина вашего, ну, шайтан с ним. Поедете на верблюдицах Нусрата, погонщика. Вон тот, косоглазый. Ему скажете – Хаким-бей приказал.
– Да благословит тебя Аллах, о почтеннейший, за твою доброту и милость!
Все четверо отправились в конец каравана, к Нусрату-косоглазому. Тот сначала заохал – мол, не выдержат верблюдицы лишнего груза. Но Флавия несколько раз твердо повторила имя Хаким-бея, и Нусрат унялся. Опустив верблюдов на колени, даже помог Флавии забраться в седло. Вид у него при этом был, как у кота, трущегося вокруг крынки со сметаной.
Ладно, учтем!
Поехали как поплыли – покачиваясь. Олег Иваныч сидел меж двух тюков на самой последней верблюдице – существе, как выяснилось, весьма капризном и своенравном. То и дело останавливалась вдруг ни с того ни с сего. И не имевшему опыта обращения с верблюдами Олегу Иванычу приходилось громко подзывать на помощь Нусрата. Тот подходил, конечно, ругаясь. Колотил верблюдицу палкой, уговаривал, кормил чем-то. Верблюдица надменно шевелила губами. Вот бы плюнула в косоглазого! Нет, не плевалась, косилась на палку – видать, погонщик частенько применял ее в качестве основного аргумента. Так и передвигались. Встанут, поругаются, дальше поедут. Некогда и по сторонам смотреть было. Впрочем, чего там смотреть – грязно-желтый песок, камни, редкий коричневато-зеленый кустарник. Ничего интересного. Хорошо хоть на ходу перекусили пресными лепешками, а напились еще раньше, в оазисе. Вода, правда, оказалась теплой и солоноватой на вкус, но и на том спасибо.
К вечеру остановились в очередном оазисе. Протянулись по песку длинные оранжево-черные тени верблюдов.
Несколько пальм, убогие хижины с провалившимися кое-где крышами, приземистое строение караван-сарая, окруженное чахлыми апельсиновыми деревцами, – вот и весь оазис. Прямо скажем, небогато. Однако колодец с водой посреди пустыни – это уже немало.
Напоив верблюдов, караванщики разбивали шатры – ночевать в душном караван-сарае мало кто собирался. А вот воспользоваться очагом да поесть горячей похлебки – другое дело. Тем более ужин обещал быть приятным – зря, что ли, везли с собой бродячих артистов?!
В задней комнате караван-сарая Флавия репетировала с Марко и Гришей песни. Она-то их знала много, но только петь не могла: поющая девушка с открытым лицом – прямая дорога в ад правоверному последователю Магомета. Флавия могла только танцевать, да и то не открывая лица. Потому петь должен был Марко. А он слова плохо знал. Вот учил теперь. Обязанность же Гришани – музыкальное сопровождение. Правда, кроме собственных ладоней, никаких других музыкальных инструментов в наличии не имелось. Да вот Олег Иваныч обнаружил за очагом поломанный бубен. Ремонтировал теперь, испросив у хозяина караван-сарая дратву и шило.
