Так и получилось… пока я помогал революционным дехканам принимать с борта старого, изрядно побитого жизнью «ЗиЛа» мешки, а потом через переводчика с кузова пояснял, как Советский Таджики-стОн от всего сердца дарит зарубежным таджикам этот кубанский хлеб и кубинский сахар — какой-то бачонок прилепил к переднему мосту «бабочку» на хитрой липучке и нажал на пуговичку в середине чуда враждебной техники…
Знаете, забавно — взрывчатки всего ничего, а колеса вывернуты наружу…
Пока я ходил на трассу за тягачом — полчаса, не более — от «ЗиЛа» осталась только рама и кабина… в которой сидел переводчик, с собственным отрезанным членом в крепко сжатых посиневших губах…
А все остальное с несчастной машины добрые селяне ободрали… то есть то, что было не приклепано и не приварено, было за полчаса украдено…
…А вы говорите — бронетранспортер. Ну не говорите, а уж наверное, думаете…
Что бронетранспортер… поехали добры молодцы на блядки, да и подорвались на мине. Дело житейское!
Но ведь у нас не сорок первый год… мы же не воюем седьмой уж годочек, а все сажаем аллеи дружбы.
А посему сгоревшую боевую технику невозможно просто так списать… это надо:
Первое. До нее добраться. Потому как супостат очень хорошо использует все наши дурости — и остов машины уж точно заминировал да еще пару снайперов на горке посадил.
Второе. Обгоревшее железо надо как-то вытащить, а потом волочить на буксире, в пыли, лязге и грохоте, под вопли грязных и оборванных бачат (добрая половина из которых — светловолосые, ведь уже седьмой год воюем… впрочем, я об этом уже говорил), причем оные детишки кидаются в тебя из-за глухих дувалов. И хорошо, ежели только калом… могут и «эфку» подкинуть…
А уж потом, на третье — в рембате составить акт, который подпишут все заинтересованные стороны, после чего горелый БТР бульдозером скинут в ближайший овраг…
И все это во имя неискоренимой российской тупой трусости… Да не российской и не тупой… просто стояли у власти в России в те поры дряхлые старцы, с трясущимися коленками… среди которых и русских-то не было…
И не нашлось кому сказать — да! Для России нужен Афганистан, и он будет русским, как стала русской Чечня! А не захочет он быть русским — раздробим горы в щебень, засыплем этим щебнем ущелья, зальем образовавшуюся площадь асфальтом и будем там играть в футбол.
Ну а пока что — пришлось мне садиться на «Силу» — гусеничный танковый тягач, да пробираться в этот чертов саек, где уже давно остыл и покрылся почерневшей окалиной сгоревший БТР…
И вот при въезде в кишлак, лежащий у самого места, встретила меня делегация местных жителей, стоящих по местному обычаю на коленях… седобородые аксакалы просили меня не трогать эту шайтан-арбу, ибо воспретил им сие местный знатный басмач. А коли трону — они мне будут мешать, меня резать и убивать, иначе басмач придет и их самих порежет… дилемма, блин! А как же командира приказ, Родины наказ?
И потом, не могу же я приехать в часть с пустыми руками… на что самый длиннобородый саксаул любезно протянул мне уже заполненный акт, с печатями 186 ОРБ, о принятии дефектной техники, не подлежащей восстановлению…
Решивши проверить, все ли обстоит так, как описывалось — в сопровождении саксаула прошел к месту действия… действительно, сгоревший! И номера двигателей, корпуса и шасси те же, что в акте… и сам знатный басмач вышел с салямом из-за камня…
Тут, понимаете, к ним собиралась приехать группа представителей спонсоров, то есть врачи без границ — и местной банде, то есть моджахедам, надо было, до соплей необходимо, продемонстрировать боевые успехи в борьбе с большевиками… весомо, грубо и зримо.
Пожав друг другу руки, мы переломили чурек и запили напитком (виноградным вином, в которое была капнута капля молока — про напиток Пророк ничего ведь не говорил, а значит, не запрещал, верно?) кебаб из молодого барашка…
Получив в бакшиш от знатного басмача коллекционный парабеллум, я убыл в расположение…
А спустя два дня в сиську пьяный генерал Громов, проезжая с обходом владений своих, увидал, как некий дехканин тащит на барбухайке для дома, для семьи корпус горелого бронетранспортера… и на вопрос: «Где ты, бусурманская твоя рожа, его украл?» — честно отвечает, что не украл, а купил…
…Так что пришлось мне познакомиться с шерифовской гауптвахтой вплотную… а впрочем, дело кончилось ничем. Кроме как щелчком сшибли мне с погона только что привешенную за хорошо подвешенный язык (в Красной Армии — важно ведь не то, кто и что сделал, а то, кто и как об этом начальству доложил…) маленькую звездочку и из дьяконов сперва перевели в сварочно-эвакуационный участок (не знаете? это когда доставляют с поля брани… ну, то, что осталось от бойцов после голодных собак и пары дней на белом жарком солнышке, от которого в глазах больно… учитывайте, что человек помирает очень не эстетично и сам по себе — даже в домашних условиях, а уж на войне, после многочисленных осколочных, к примеру, ранений — тем паче… да, я о чем? Так надо собрать по возможности две руки, две ноги, голову обязательно только одну… тельняшечку там положить, форму первого срока… и заварить в цинк… а за-а-а-апах…), а потом в роту, хорошо хоть не ванькой-взводным… а интеллигентнейшим командиром АПНП.
Так что гауптическая вахта нам — ерунда-с… Обидно только, что сидишь в такое горячее время, как…
«…последний дуррррак!»
Оперативный уполномоченный Особого Отдела КГБ СССР ДКБФ по гарнизону Палтиски старший лейтенант Пряхин (фамилия изменена) с сожалением покачал головой…
«Нет, ну что ты на мэра-то наехал, а? Да ты знаешь ли, щегол, кто это такой и что это такое?
Ты в Пентагоне давно был? Недавно… значит, площадку у третьего пирса видел… а машины на площадке? Тоже видел… молодец, слушай. Внимательный какой…
А откуда машины — тоже знаешь? Из ГДР, из Ростока привезенные, правильно… а знаешь ли ты, о мой зоркий сокол, что никаких машин — экскаваторов, бульдозеров, скреперов — там нет. Оптический обман сие, марево… что есть, что есть… металлолом. Да и тот на балансе нигде не стоит…
А мэр наш дэмократический — этот металлолом взял да и купил… правильно, некоторые машины прямо в заводской смазке… да ты не волнуйся шибко, Кривохижин себя не обделил… как там артиллеристы докладывают: «Откат нормальный»?
Да что металлолом… ты недостроенный девятиэтажный учебный корпус видел? А почему он недо-строен? Так товарищ Кривохижин фактически сдал в рабство наших стройбатовцев вместе со стройматериалами… кому? Правильно, мэру…
А мэр, в качестве алаверды, поставил для гарнизонной кухни гнилую картошку и тухлую кильку — по хороооошей цене… и ты в этот гадюшник хотел безнаказанно влезть? Кормильца от власти взял и отстранил? Нехорошо…
Что значит, все знаю и молчу?
Регулярно докладываю, по команде… в последний раз — непосредственно Начальнику ОО Балтфлота контр-адмиралу Ветошкину Юрию Ивановичу (случай подлинный)…
И получил от него ответ, строгий приказ — заниматься своими прямыми обязанностями, а именно — выявлять, кто еще не перестроился…
А что мне еще делать? Взять Кривохижина за манишку и спросить, откуда у него взялись шведский автомобиль «Вольво» и двухэтажный каменный дом на взморье? Так нынче не тридцать седьмой год, к сожалению…
Да, ну что же мне с тобой делать-то, а? А знаешь что, голубь сизый, лети-ка ты отсель… да так, ножками… не хочешь? Дело твое.
Только ты подумай, отчего тебе шнурки оставили и ремень поясной… ведь вы в мэрии много каких бумажек по ветру пустили, вдруг да что прочли? Так что зайдут к вечеру здешние инсургенты… составят после акт, что не выдержал ты душевных мук и наложил на себя… не прибегая к туалетной дефицитной бумаге…
Все понятно? Так что я тебя не видел, а ежели тебя повяжут — ты не видел меня… вопросы есть? Тогда стукни меня, пожалуйста, в глаз… сволочь, что ж ты так больно-то, а? Вот ведь явно ненавидите вы органы, интеллигенция гнилая…
Караул, караул, убегает… убег? Караул…»
«…караул устал… давай, старшой, я тебе еще капель двести набулькаю… не хочешь? Напрасно.
В твоем положении, которое всяко хуже губернаторского, я бы напился, чес-слов… а что?
Кто ты есть? Беглец… бежал Гарун быстрее лани… и, по-хорошему, я должен был сдать тебя по принадлежности. Не буду. Лень мне…
Все суета сует, и всякая — всяческая суета…
Какая нахрен Эстония?
У меня боевая задача — блюсти неприкосновенность воздушных рубежей Союза… ну и так далее… вот.
Стоим на страже, всегда, всегда — но если скажет страна труда—вот! Понял? Если скажет.
А нам никто боевой задачи, в части нас касающейся, не доводил.
Так что пулемета я тебе не дам…»
