ране, которую нам нужно будет изгнать. Иначе исцеление не начнется, и рана не закроется. Руками самой раны не касаемся, только направляем на нее Силу. Я уже делал такое в Храме, и даже не с одним раненым. Но у вас сейчас сил больше, чем у меня, так что вы будете лечить, а я прослежу, чтобы все было в порядке. Ну, с богом, братья…
Я осеняю себя крестным знамением и подношу к губам крестик. Апостолы повторяют за мной и погружаются в молитву. Через какое-то время я вижу, как и скрижаль, и их руки начинают светиться знакомым светом…
Не знаю, как у хирургов хватает терпения и сил работать в операционной целой бригадой. Я весь издергался, наблюдая, как Иаков с Матфеем неумело «гоняют черноту». Понятно, что опыта у них вообще никого, и представлений о человеческой анатомии тоже ноль. Но сегодня их однозначно вела рука Бога. И когда рана все же перестала кровить и начала затворяться, я не смог сдержать вздоха облегчения. Стыдно признаться, но я сам не был до конца уверен в нашем успехе, хоть и демонстрировал апостолам обратное. Сапожник — без сапог.
Внутреннего кровоизлияния я не увидел, только начинающийся отек мозга, но с ним мы справились достаточно легко. Он просто незаметно рассосался, стоило апостолам направить на него поток силы.
— Как же это…? — лекарь уставился на затянувшуюся рану, отказываясь верить своим глазам.
— Сила молитвы — устало улыбнулся Иаков, подначивая пожилого мужчину.
— И вера в Бога — добавляю я — Скажи, лекарь, а много ли тяжелых раненых сегодня?
— Слава богам, таких тяжелых ранений больше нет! И убитыми мы потеряли немного — всего человек пятнадцать. Но вы ведь не…?
— Нет, воскрешать убитых мы не умеем. Это только Иешуа было под силу.
Глава 14
— Префект жив?! — ворвался в шатер Аппий Марон, стаскивая на ходу шлем, украшенный красным гребнем — Как он?
В запыленных позолоченных доспехах, еще разгоряченный недавним боем, и оттого напоминавший движениями хищного зверя, легат выглядел опасно и внушительно. Все присутствующие в шатре дружно повернули головы в мою сторону.
Я устало вздохнул:
— Жить будет…
— Слава богам! Это ты его спас, Марк? Как тогда в Храме легионеров?
— Мы — я приобнял за плечи смущенных апостолов — Без помощи Матфея и Иакова я бы сейчас его не вытянул.
— Слышал, ты еще и «царя зилотов» из гастрафета подстрелил? Я отмечу твои заслуги в донесении в Рим. Можешь рассчитывать на дубовый венок!
Вот, кстати, о донесении…
— Марон, мы можем поговорить наедине?
— Прямо сейчас? Хорошо, пойдем в мой шатер.
Глянув еще раз на Пилата, который пока не пришел в себя, но выглядел уже не таким бледным, как прежде, мы вышли, оставив раненого на попечение лекарей, а скрижаль апостолам. Тиллиус нахально увязался за нами с легатом, но это было даже к лучшему — его предстоящий разговор тоже касался.
Лагерь менялся прямо на глазах — за короткое время его территория уже покрылась ровными рядами солдатских палаток. Легионеры времени зря не теряли. Навстречу нам, рыдая и расталкивая оцепление вокруг шатра, бросилась Клавдия — пока мы вытаскивали префекта с того света, они с дочерью тоже уже успели добраться до претории. Выглядела жена Пилата ужасно: растрепанная, с непокрытой головой, глаза покрасневшие и опухшие от слез. Корнелия тоже плакала. У меня кольнуло в сердце, я взял ее за руку.
— Все будет хорошо!
— Клавдия, не позорь своего мужа — Марон, увидев женщину, брезгливо поморщился — Веди себя достойно, как подобает римской матроне.
— Что с моим мужем?! — жесткие слова легата немного отрезвили ее, и рыдания тут же прекратились.
— Он жив, и его жизнь уже вне опасности — поспешил я ее успокоить — но пока без сознания. И его сейчас нельзя беспокоить. Молитесь за его здоровье — это единственное, чем вы сейчас можете ему помочь.
— Хвала Иисусу! — женщина судорожно перекрестилась и, покачнувшись, начала оседать на землю.
Легионеры тут же подхватили ее под руки и, повинуясь приказу Марона, повели их с Корнелией в шатер, выделенный для проживания.
— Женщины в военном лагере — зло, им здесь не место. Зачем только Пилат потащил их с собой!
Ну… в принципе легат прав. Но зная Клавдию, подозреваю, что она мужу всю плешь проклевала, упрашивая взять ее в Иерусалим. Иногда легче просто уступить женщине, чем выслушивать ее бесконечное нытье.
— Тело главаря зилотов удалось захватить? — интересуюсь я у Марона.
— Да. Утром прикажу его отправить в Иерусалим и выставить там перед Храмом, чтобы все увидели, что Элеазар мертв.
— А с остальными что?
— Раненых солдаты добили, они все равно не дошли бы до Кесарии. Те, кто сможет дойти, будет продан в рабство — равнодушно пожал плечами легат — А сикариев сразу казнили, этих иудейских псов нельзя было оставлять в живых.
— Кому-нибудь удалось бежать?
— Нет, всех отловили. Сейчас ауксилии заковывают пленников в цепи.
Мы заходим в шатер легата, денщик тут же принимает шлем и меч из рук Марона, и подносит ему посудину с водой, чтобы тот мог ополоснуть руки и лицо. Подает полотенце.
— Так о чем ты хотел поговорить, Марк? — спрашивает легат, закончив освежаться и отсылая денщика прочь.
— Нам с большим трудом удалось навести порядок в Иерусалиме. Нельзя чтобы Тиберий снова обрушил на город свой гнев. Иначе все наши труды пойдут насмарку.
Марон недовольно морщится, косится на Тиллиуса.
— Я обязан написать в донесении о нападении на римского префекта. И наказание за это последует в любом случае.
— Но написать тоже можно по-разному. Можно ведь и упомянуть о непричастности нового Синедриона к нападению зилотов. Пусть весь гнев Рима падет только на тех, кто затеял это нападение.
— А ты уверен, что Храм не причем?
— Уверен. Префект пообещал снизить налоги до прежнего уровня, и нынешний Синедрион больше не поддерживает зилотов. Это явно постарался кто-то из сторонников Анны,
