Ознакомительная версия.
Высунувшись из обрамленной пластами вывороченной земли воронки, торопливо осмотрелся в свете последней догорающей ракеты. Ни поручика со старшиной, ни пленных не видно, наверное, успели укрыться. Хорошо, ежели так. А там у нас кто? Осветительная ракета погасла, но перед этим я успел разглядеть санинструкторшу, вместе с одним из красноармейцев тащившую в нашем направлении кого-то из раненых бойцов. Твою мать, Валя! Нашла время! Так, и что делать? Может, пока темно, рвануть на помощь? Все, поздно, уже не темно: вслед за неслышимыми за канонадой хлопками сигнальных пистолетов над нами вспыхнули две осветительные ракеты. Да ложись же дура, замри!
Внезапно ожил немецкий пулемет, к счастью, только один, второй молчал. Молодец наш пулеметчик, задавил-таки гада! Вот только надолго ли?
Пихнув в бок Якова, торопливо зашептал ему на ухо:
– Вот что, Яша, за машинку отвечаешь головой. Если что, дождись, пока попритихнет, и ползи к нашим. А сейчас прикрой, только сильно не высовывайся. Просто выпусти пару магазинов над землей в направлении их окопов и стволом туда-сюда поводи.
– А ты? – опешил тот.
– Там Валя. Попробую вытащить, жаль девчонку.
– Я с тобой! – решил проявить кавказский характер старлей, но к подобному я был готов, рявкнув в ответ:
– Нет! Ты должен дойти к нашим вместе с машиной, пленными и документами. Это спасет тысячи жизней и, возможно, изменит весь ход войны. Пойми, это огромная ответственность, и мы с лейтенантом не собираемся ее бесконечно тащить только на себе. Теперь твоя очередь, Яша. Все, прикрой…
Выбравшись из воронки, торопливо пополз туда, где в последний раз заметил санинструктора. На Валю наткнулся в тот момент, когда погасла вторая «люстра». Потряс за плечо:
– Валюха, жива?
– Ой, это вы? – Что-то в ее голосе мне очень не понравилось. Категорически не понравилось. – А ребята погибли, когда по нам из пулемета попали. А я почему-то ног не чувствую. Сначала было больно, а сейчас уже нет. И спать хочется. Это хорошо, да? А как ваша рана, тоже уже не болит? Мы уже доползли, да?
– Доползли, Валюша. Теперь все будет хорошо. – Скрипнув зубами, я ухватил девушку за ремень и потащил к заранее примеченному кусту, росшему на крохотном пригорочке, за которым можно худо-бедно укрыться. Тело санинструкторши казалось совсем легким, тянуть ее было вовсе не трудно. Добравшись до укрытия, навалился сверху и замер: над головой вспыхнули одна за другой еще две ненавистные «люстры». Пока горели, рассыпая искры, ракеты, я успел бросить короткий взгляд на ее ноги. Увы, так и есть, пулеметная очередь прошлась по бедрам, примерно посередине между коленями и ягодицами. Судя по кажущимся в контрастном химическом свете абсолютно черными галифе, Валя уже потеряла много крови, видимо, пуля перебила бедренную артерию. Значит, все…
Ракеты погасли, и я, нащупав в санитарной сумке жгут, на ощупь наложил резиновую ленту на правую ногу потерявшей сознание девушки. Левую пришлось перетягивать ее собственным ремнем, потому вышло топорно и ненадежно. Да и смысла, если честно, уже не было: даже если ее прямо сейчас отправить в санбат, все равно не довезут. Но и не дать ей пусть и эфемерного, но шанса я не мог. Не как фельдшер, как человек… и мужик…
Интенсивность стрельбы меж тем снизилась: немцы, похоже, решили, что с нарушителями покончено, наши тоже не стали попусту тратить боеприпасы. По крайней мере в этот раз в небо взмыла всего одна «люстра». И вдруг произошло то, чего я ожидал меньше всего: со стороны наших позиций несколько раз хлопнуло, и спустя пару секунд раздался противный вой падающих мин. Когда-то я читал – да и от поступавших в госпиталь ребят не раз слышал, – что нет ничего хуже, чем попасть под минометный обстрел. Но сейчас я наслаждался этим выворачивающим душу звуком.
Первый залп лег с недолетом, короткими вспышками высветив немецкие окопы, второй – накрыл цель. Спустя еще два залпа все стихло: видимо, мин у наших оказалось не столь и много. Осветительная ракета погасла, и нейтральная полоса погрузилась в тишину. Дующий со стороны немецких окопов ветерок принес тухлый запах сгоревшего тротила.
Нащупав пальцами сонную артерию, попытался уловить едва ощутимое биение жизни. Как ни странно, пульс еще был – совсем слабый, нитевидный, но был. Неожиданно раздавшийся рядом голос поручика едва не заставил меня испуганно заорать.
– Я так и знал, что ты на месте не усидишь. Держи, возможно, еще не поздно, – в мою ладонь легло что-то небольшое, узнаваемо-тяжеленькое.
– Поздно, Виталик, – буркнул я, тем не менее запихивая брошку в карман Валиной гимнастерки. – Остальные все живы?
– Лунге погиб, прямо в голову попало. И Феклистова зацепило, когда стрелять начали, но неопасно, пуля по касательной скальп на темени содрала, я перевязал, как сумел. Ладно, потом поговорим. Ну что, потянули? – Гурский подхватил Валентину под мышку. – Бери с другой стороны…
Спустя полчаса – немцы больше не стреляли, видимо, отходя от неожиданного минометного обстрела, – мы были в наших окопах, где нас, как выяснилось, встречали, первым делом разоружив. Не особенно вежливо подталкивая в спину, еще не отошедшие от короткого боя вздрюченные красноармейцы во главе с пехотным лейтенантом отвели всех в командирский блиндаж.
Из бросаемых бойцами отдельных реплик мы с Гурским сделали вывод, что имело место очередное невероятное совпадение: оказывается, они ждали возвращения с той стороны разведгруппы, потому и готовились угостить фрицев минами. Собственно, увидев среди нас немца с генеральскими погонами, нас поначалу за разведчиков и приняли, тут же, увы, убедившись, что мы не слишком похожи на ушедшую вчерашней ночью группу. Недолгая перепалка на повышенных тонах закончилась признанием того, что наше требование срочно отвести к командиру или особисту в принципе вполне правомочно. Вот нас и отвели. Единственное, на чем мне удалось настоять, так это на срочной отправке раненой девушки если не в медсанбат, то хотя бы на ПМП[21].
Как вести себя в разговоре, мы с Гурским, донельзя измотанные событиями сегодняшнего сумасшедшего дня, не особо представляли, но тут неожиданно проявил себя Яша. Да так, что я едва на пол не грохнулся. Смерив взглядом заспанного капитана, ожидавшего нас в блиндаже, он неожиданно осведомился стальным голосом:
– Товарищ капитан, вы знаете, кто я?
– Что? – Обалдевший от подобного напора со стороны заросшего щетиной красноармейца в грязной изодранной гимнастерке, капитан аж подскочил, едва не опрокинув сколоченный из досок стол. – Ты что себе позволяешь?! Да я тебя сейчас…
– Я – старший лейтенант Яков Иосифович Джугашвили. Рядом со мной – генерал-майор Вильгельм фон Тома. Требую немедленно предоставить мне связь как минимум со штабом армии!
Ознакомительная версия.
