Ознакомительная версия.
Вариант!
Мысли роились и наслаивались. Гипотезы, факты, предположения!
Ладно, остановимся на двух выводах. Первый – турки меня ждали. Не случайно наткнулись, а именно ждали. И Тургер знал о том, что я везу. Потому и солдат взял немного на раскопки, когда к Петровацу шли. Второй вывод – меня кто-то сдал! Предатель рядом.
Вспомнились ребята, зарезанные на посту у Грабичей, нелепая ситуация с выкраденным крестиком, при которой я мог попасть в руки турок.
Людей, знавших о сути моей миссии или даже просто догадывающихся о ней, не так много. И все они – не последние лица в Черногории, Сербии и России. Им нельзя будет сорваться и исчезнуть. Значит, еще на виду…
Итак!
Придворную шушеру я отмету – далеко сидят. Салтыкова тоже. Пока, по крайней мере. Остаются анонимные сербы из Скупщины и…люди владыки…
Если копнуть глубже и шире, то можно в подозреваемые записать и капитана корабля, доставившего меня, и Бариса, и Белли, чью неосведомленность я подвергну сомнению. Но пока ограничимся очевидными фактами. Меня сдали, и потом действовали в непосредственной близости, причем, достаточно оперативно.
Неожиданно в воспаленном от размышлений мозгу пронеслась искра.
Предатель может быть не один. Вхожая в высший свет крыса имеет подручного среди моего ближайшего окружения. Возможно, среди людей Бариса! Человека ловкого, сообразительного, но слишком близкого ко мне, чтобы если что-то случится, вроде удара ножа ночью в сердце, его бы заподозрили. Отсюда и сложная афера с крестиком, и подстава в Неаполе… Стоп! Неаполь! Румын?!
Неужели Космин? Но он же выручил меня под стенами Котора?! Неужели он?
Да нет – бред! Этот головорез свернул бы мне шею в первую ночевку и ушел бы! Его в чете ничего не держит… Далеко ли ушел бы – не знаю, но на сложные розыгрыши такие лбы не размениваются.
И тут подоспело второе озарение.
Почему, собственно, меня, человека, на котором завязана вся афера, до сих пор не порешили? Ведь возможность была! Получается, что у них все еще нет золота?
Я чесал разболевшуюся макушку.
Каждый раз меня не убивают, а подталкивают в руки турок! Не устраняют, как должны делать люди, стремящиеся замести следы, а сдают тем, кто будет меня пытать. Значит ли это, что против меня действуют не сербы или черногорцы, а агенты осман?
Рой мыслей в голове окончательно превратился в нераспутываемый клубок.
Надо было отвлечься.
– Умели строить, – полковник, руководивший осадой, сокрушенно осматривал результаты бомбардировки. На стенах форта виднелось несколько вмятин, кое-где осыпался наружный слой декоративного кирпича, обнажив массивные валуны основной кладки. – Так мы до зимы не управимся.
Алекс наклонился к засевшему над мелкомасштабной картой седоусому капитану:
– Почему не сдаются?
Капитан, оторванный от занятия, посмотрел на непонятного штатского, шептавшегося недавно с самим генералом-фельдмаршалом, и, решив, видимо, что разговаривать с незнакомцем можно, тихо пояснил:
– Да бес их разберет. Так и не поняли. Французы, что в форте сидели, те давно уже ушли. Остались турки из янычар бывших. Их султан выгнал, так они на службу ко всем нанимались. Большая часть в Египет уплыла да к янинскому паше, а эти тут осели. Теперь, вот, сдаваться не желают. Или боятся, или упрямые такие.
Алекс показал глазами на раскурившего длинную трубку офицера османа, сидевшего наособку от русских офицеров.
– А эти?
Капитан подал плечами:
– Пробовали… Наши союзники ходили уговаривать. Да не сошлись они как-то…
– Но ведь и там и тут – турки?
– Не знаю… Когда Ибрагим, – капитан кивнул на курящего османа, – с ними говорить начинает, я ж не могу уследить за беседой. Тараторят, тараторят, потом расплюются и по разным сторонам. А нам опять бомбардировку начинай. Хорошо, что пороху в форте совсем мало.
Он спохватился, привстал и представился:
– Капитан саперной роты Родион Демьянович Емельянов.
Судя по внешнему виду и говору, он был один из тех бывших солдат, кто, служа верой и правдой, сумел дожить при Суворовских «вольностях» до офицерских эполет и дворянского звания.
– Петр Николаевич Джанкович… Очень приятно.
Капитан вернулся к карте и пачке чертежей.
– Родион Демьянович, а почему, собственно, сюда пушек побольше не притянули?
Емельянов усмехнулся:
– Дорог нет, да и пушек тоже не слишком много. Корабельный арсенал несподручно снимать, а для десанта большого калибра не предусмотрено, – он прищурился и обреченно посетовал. – Ежели не уговорим добрым словом, то моих саперов придется под стрелы вести.
– Стрелы? – Потемкину показалось, что он ослышался.
Капитан покачал головой.
– Бандиты в форте – сущие дьяволы по части этой забавы. Пороха у них мало, и ружей кот наплакал, так что когда мы на приступ идем, они за стрелы и луки берутся. И неплохо получается. Солдат покалечили – тьму. Хорошо, что мы осман первыми пустили.
Полковник потребовал внимания и начал распределять задачи на вечерний штурм укрепления. Капитан отодвинулся от собеседника, весь обращаясь во слух.
Перед штурмом выслали парламентеров. Потемкин попробовал самоустраниться, но Салтыков не вовремя вспомнил, что прибывший сербский дворянин сносно разговаривает по-турецки. Так что Алекса прихватили в качестве переводчика для отправившихся к форту русских офицеров.
Переговоры вел глава турецкого отряда, Ибрагим Кадзе. Кроме него под белым флагом стояли турок-барабанщик, капитан саперов Емельянов, незнакомый молодой штаб-офицер, хмурый Потемкин и белозубый горнист из егерей.
Из-за крепостной стены на них поглядывали горящие ненавистью глаза защитников. Наконец, над зубцами поднялась фигура вражеского парламентера.
– Что надо?
Задавший вопрос немолодой солдат был необычно одет. Зеленый коптский[103] мундир со стоячим желтым воротником, замызганный и изодранный, венчал тюрбан из когда-то белоснежной ткани. Желтые форменные штаны были перехвачены неуставным кушаком из красной материи. За поясом торчали рукоятки кинжала и дорогой сабли. Из-под тюрбана виднелись края окровавленной повязки.
Сам глава засевших в крепости французских наемников был, на первый взгляд, вымотан до предела. Ввалившиеся щеки давно не знали бритвы, черные от пороховой гари губы ссохлись в кровоточащую коросту, вокруг покрасневших глаз – синяки от постоянного недосыпания. Но голос его был тверд, а спина оставалась прямой.
– Чего надо?! – повторил он вопрос.
Глаза Ибрагима вспыхнули ненавистью.
– От имени султана последний раз предлагаю вам почетную сдачу. Твой командир оставил остров, оставляй же и ты крепость и сохрани жизни своих людей!
Ознакомительная версия.