— И что, святый отче, так будет всегда?
— Так будет, пока не приидет Царство Божие на земле… Но молю — не подражай злу. Кто делает добро, тот от Бога, а делающий зло не знает Бога.
— А кто же виновник зла на земле? Сатана?
— О, если б только он. Во многом зло — от нашего произвольного нерадения. И потому отложи всякое нерадение и возлюби добродетель. Удовольствия от порока кратковременны, а скорбь постоянна. От добродетели же — радость нескончаема. И потому будем терпеть все ради добродетели и сподобимся истинной радости, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава во веки веков. Аминь.
И привел Иоанн юношу к ученику своему, епископу, и поручил его заботам и попечению опытного наставника.
Глава 24
Отрок Елиуд из Мамертинской тюрьмы — праведному Иоанну
Шли годы. Общины росли. Но ширились и гонения на христиан. В провинциях из уст в уста передавалась легенда о страшном пожаре в Риме. Пожар якобы устроил император, но в поджоге обвинили христиан; ходили слухи о больших мучениях и устроенной Нероном травле тысяч христиан зверями на аренах римских цирков. Среди христиан распространялась печальная весть о распятии Петра, о казни Павла Тарсянина. Но что удивительно, Иоанн видел, как в провинциях и в самом Риме растет число желающих приобщиться Христовой вере… Учение Распятого покоряло и покоряло мир. Выходило, что не такой уж путаник этот греческий мудрец Платоний, который предсказал победу Слову Христову…
В захудалой придорожной гостинице, куда праведный Иоанн пришел провести ночь и потрапезничать хлебом с солью и напиться воды, к нему долго приглядывался и прислушивался к его разговору с находящимися тут же людьми босой седобородый странник.
Видимо, оставшись доволен результатами своего наблюдения, он обратился к Иоанну:
— Вижу, отче, много ходишь по свету и несешь братии Слово Божие. Скажи же мне, не встречал ли в своих странствиях по землям праведного Иоанна, последнего из живых учеников Спасителя нашего Иисуса Христа?
— Встречал ли я Иоанна? — удивился праведный. — Как не встречал! Встречал. Иоанн тот, правильно ты говоришь, ученик Спасителя нашего — вот я, перед тобой.
— А как подтвердишь, что ты Иоанн?
— Зачем праздный разговор заводишь, старче? Тебе нужен Иоанн, ты и подтверждай.
— Тоже правильно, — согласился странник. — Тогда ответь мне, отче праведный, знаешь ли ты отрока по имени Елиуд, сына Вараввы?
— Как не знать мне отрока Елиуда! Скажи, где ты слышал о нем? Не поймал ли его опять лукавый в сети свои?
— Распят, отче, отрок твой. Распят, как был распят твой Учитель. Распят в идольском городе Вавилоне… Вот, отче, читай. Наши братья сохранили его письмо к тебе, праведный Иоанн…
«Мир тебе, добрый отче мой, Иоанн, Сын Громов! Не забыл ли ты еще отрока Елиуда, который шел кривыми путями и которого ты дважды отвращал от греха и направлял на путь истинный? Учил возлюбить Господа нашего Иисуса Христа более всякой земной твари, поучал прилепиться к Нему сердцем своим, молиться Ему устами, и сердцем, и языком своим, и умом, и плакать, плакать перед Богом каждый день, чтобы сподобиться вечного утешения. Ты, отче добрый, учил отрока хранить незлобие, чтобы не осудить кого-нибудь напрасно и не посмеяться чужому греху; видя же согрешающего, учил молиться о нем Единому безгрешному Богу, дабы исправить грешника. Учил любить брата своего… Ты сделал отрока разумнее небесных птиц. И когда я упал в яму, ты посмотрел в сердце мое, поднял меня и сказал, как Он: «Юноша, тебе говорю, встань ". И извлек меня из темноты адского подземелья.
И я готовил себя, отче, к жизни праведной и безгрешной. Ибо знал: нет большей радости для тебя, как слышать, что дети твои ходят в истине. О пути извилистые! Чем-то, видно, отрок тот, Елиуд, прогневил Бога, видно, утаил неведомый ему грех, и Он попустил лукавому ввергнуть юного праведника того в геенну огненную, отдал меня на растерзание бесам, явившимся в облике человеческом. Со странствующим отцом своим, прозревшим благодаря твоим и Всемогущего Бога попечениям, оказались мы в новом, кичащемся своими богатствами и силою безбожном Вавилоне, где неведомо людям учение о любви к брату своему. Люди здесь завистливы, суетны, злы и жестоки и поклоняются не живому Богу, как мы, христиане, а идолам каменным и несут тем идолам на алтарь не любовь свою и не веру, а золото и украшения разные или жизни тварей Божьих и оттого нас, христиан, почитают как врагов человеческих, отравляющих народам существование. Они смеются над нашей верой с ее любовью к брату своему и ликуют в ожидании, когда их император Нерон велит начать великие игрища, где христиан будут травить зверями. Около стен Мамертинской тюрьмы, куда заточили огромное количество христиан за то, что те молились Спасителю, а не римским каменным идолам, собрались толпы праздных горожан. Слышно было, как они кричали и требовали отправить христиан ко львам. И это, отче, была не пустая угроза. Львов они специально не кормят, и по ночам слышен их голодный душераздирающий рык. Оказывается, здесь уже привыкли выпускать на арену цирка толпы пленных или преступников и травить их привезенными из пустынь львами, свирепыми колабрийскими волками или огромными голодными собаками. Народ здешний уже не может без крови и зрелищ.
Мы пришли с отцом в Рим, чтобы послушать возглавляющего римскую общину апостола Петра и пришедшего сюда из странствий Павла Тарсянина. На беду нашу, в Риме вспыхнул великий пожар. Горел город. Горели дворцы, храмы. Рушились беломраморные идолы. Клубился дым, и нечем было дышать. Здешние христиане говорят, что настал день Антихриста. Они считают Антихристом императора Нерона и утверждают, что это он распорядился поджечь город. Ибо близится Христово пришествие. Римляне, не ведающие Спасителя, считают, что император сошел с ума. Целыми днями он стоит на крыше своего дворца и смотрит, как горит его город, как пылают дворцы августиан, рушатся храмы, гибнут в огне люди, и поет свои печальные песни, подыгрывая себе на лютне. Тюрьмы переполнены братьями и сестрами. Из колоний в этот содомский город везут и везут зверей. Стражники радуются, узнав, что привезли нильских крокодилов. Говорят, что они наиболее свирепо расправляются на арене с людьми…
Отче, нас обвинили в том, что это мы, враги человечества, желая расправиться с ненавистными нам римскими богами, подожгли город и на радостях справляли свое кощунственное торжество в катакомбах. На самом же деле братья и сестры пришли на проповедь Петра, и апостол призывал нас любить не только братьев своих, но и врагов, как завещал нам Спаситель… Послезавтра меня распнут. Сначала я думал, что меня зашьют в шкуру оленя и выпустят к колабрийским волкам на растерзание. Так поступили со многими за-хваченными на проповеди христианами. Но не хватило оленьих шкур, это сохранило мне и еще нескольким несчастным жизнь, но ненадолго. Император придумал новое развлечение для народа: нас пересчитали и из 70 человек, томящихся в каменной тесной темнице, выбрали двадцать. Нас не будут травить собаками. Ни волками и ни львами. Мы будем факелами. На нас наденут траурные туники, пропитанные смолою, и подожгут. Мы будем освещать аллеи сада, где соберутся на празднество император со свитой, где будет всю ночь гулять и веселиться великий господин мира римский народ.
