всё, что я успел за ночь. Я сильно ослабил противника на этом участке фронта где-то в двадцать километров вдоль передовой. Дальше я не уезжал, но и тут у противника было расположено немало сил.
А к рассвету я укатил километров на двадцать в глубь тыла. Там в скалах я нашёл неплохую пещеру. Устроился, выставив сигнализацию, и вскоре уснул. Хорошо так ночью воевать: я всё вижу, а противник нет. Так и буду действовать.
* * *
Подняла меня сигнализация. Взор показал, что по моим следам двигался отряд румын, с которыми в качестве проводников шли местные татары с собаками. Встали они метрах в двухстах от меня, где прерывались следы танковых гусениц, и дальше собаки след не брали. Ещё бы, я смазал сапоги едкой смесью, то-то собаки скулят и головами трясут.
Я с интересом наблюдал за всем этим, заодно завтракая. В этот раз был отличный кофе с молоком и круассаны, которые я купил в Германии, где в одном из ресторанов их продавали на вынос. Было их немного, поэтому экономил.
И вот вперёд вышел местный следопыт, и он всё же взял след. Мне пришлось выйти из пещеры и банально закидать передовой отряд ручными гранатами. Они отошли и начали занимать оборону. Противников было чуть больше сотни: десяток татар и рота румын.
Достав ротный миномёт, я стал укладывать мины так, что вскоре румыны и татары побежали от убийственного огня. Пришлось доставать батальонный миномёт, чтобы никто не ушёл, но, к сожалению, это выдало моё местоположение, а время было обеденное, и до темноты ещё пять часов.
Уезжать я не торопился. Прокатился на танке до стоянки грузовиков, на которых приехали румыны. Все машины, к слову, оказались наши: румыны вполне охотно использовали трофейную технику и вооружение. При машинах были водители, но я клал мины так ювелирно, чтобы осколками не повредить технику, в ямы или в овраги. Так что водители сбежали, бросив машины, включая вполне исправный БА-10. Всю технику я убрал в Хранилище. Стрелковое оружие с амуницией тоже собрал.
Отъехав в сторону, я укрылся в овраге и стал готовить мины для полкового миномёта. Успел вскрыть около сотни ящиков, оттереть мины от смазки и вкрутить взрыватели, когда, наконец, появились первые подразделения. Причём меня окружали, а в небе крутился связной самолёт с наблюдателем, это был «Хеншель-126».
Достав спаренную зенитку «Эрликон», я устроился в кресле наводчика и со второй очереди сбил самолёт, который крутился на высоте в семьсот метров – пистолетная дистанция. Я бы и с первой очереди сбил, но лётчик успел дёрнуться, так что только хвост измочалил, а второй я его всё же добил, никто не выпрыгнул из этого огненного комка, что врезался в землю.
Зенитку я пока убирать не стал: мало ли снова авиация. Проверил, как стоит полковой миномёт, и открыл огонь по дальним пехотным подразделениям. Я бил по крупным скоплениям, больше двух мин не тратил, потому что там все разбегались и залегали, и я переносил огонь на других. Проредил я противника знатно: убитых было больше пятисот, раненых в два раза больше. Меня уже не окружали, а пытались отойти, в основном поодиночке.
Кроме того, был налёт шести румынских бипланов в версии штурмовиков. Я сбил три из них, ещё одного подбил, и он с дымами уходил, остальным не дал провести штурмовку. Часть сброшенного груза досталась немцам, отчего они сильно матерились, проклиная мамалыжников.
Постреляв ещё немного, пока мне это не надоело, я убрал зенитку и миномёт с запасом мин и достал танк, на этот раз «тридцатьчетвёрку». Броня у него, конечно, не как у КВ и тем более Т-28, но скорость куда выше, а меня сейчас интересовала именно она.
Я легко вырвался из окружения. А что, не зря же я первым делом выбивал противотанковые орудия и своих конкурентов – батальонные миномёты. Так что спокойно ушёл.
* * *
Сафронов пожал мне руку и поинтересовался:
– Улетаешь?
– Пора в часть вернуться, – кивнул я, встряхнув ему кисть. – Приказ выполнен, ваша армия занимает оборону на перешейке, окапывается хорошо, как я видел, вторую линию обороны строят. Трофеи взяли шикарные, пленных вон почти семьдесят тысяч. Дальше сами.
– Это да. Командировочное удостоверение получил?
– Да, – улыбнулся я.
Мне удалось получить предписание командировочного удостоверения на возвращение без даты, то есть без указанных сроков, так что будет время повеселиться. Правда, прежде чем оказаться в Полярном, я должен посетить Москву, доложиться Кузнецову. А потом уже направлюсь по месту службы.
Сегодня двадцать девятое декабря. Крым освобождён, дальше ни сил, ни средств наступать не было, поэтому армия и занимает оборону. Флот, к слову, тремя десантами в тылу здорово подсобил наступлению, заперев большую часть войск противника на полуострове; те, кто не смог сбежать морем, к этому моменту сдались. Поэтому флотских чествовали наравне с армейцами.
А вот Манштейн с частью офицеров штаба успел сбежать – воздухом. Но удалось взять в плен двух румынских генералов и одного немецкого, плюс пять погибших было, их тела обнаружили и опознали.
Я особо трофеи не брал, так, по мелочи, если только склады с продовольствием или то, что противник собирался уничтожить при отступлении. За пять дней, когда я обескровливал противника и потом помогал нашим наступать, обстреливая немцев и румын с их же тыла, я получил опыт использования почти всех бывших у меня в запасе артиллерийских систем, как советских, так и немецких. Опыт нужный: теперь я знал, чего от этих орудий или миномётов ждать.
На международной арене особых различий не было: японцы напали в тот же день, Германия объявила войну США. Всё так же идёт.
Сафронов потом признал, что наступление двигалось как по маслу. Авиация противника (а это бич для советских войск) если и была, то эпизодически. Зато наш штурмовой авиаполк на «лаптёжниках» отрывался вовсю. Когда вышел боезапас к самолётам, передали им тот, что я доставил, собирая на освобождённых территориях, включая авиабомбы.
Лётчики здорово выручали наши передовые части, с которыми они были на прямой связи и могли показывать ракетами, по кому бить, где заслон стоит. Я выбил всю авиацию на полуострове, и у румын, и у немцев, потому так и было. Артиллерию также серьёзно проредил, пехотные и кавалерийские части, которых тут было довольно много. Отчего не наступать, если противник, по сути, сам бежит?
Однако потери всё равно были, и немало. Немцы – солдаты серьёзные, заслоны и засады устраивали очень неплохо. Наши летуны разведку вели, но не всегда точно докладывали. Правда, за время наступления, которое продолжалось две недели, успели набраться опыта, наладилось взаимодействие разных родов войск.
Потом наступление остановилось, встали в оборону. Делать мне тут было нечего, поэтому
