дистанций – в броневой пояс выше ватерлинии.
Корабль держался!
Однако вкупе с накрытиями, что нередко приходились на пострадавший борт, эти укусы и существенные удары медленно делали своё дело, расшатывая конструкцию.
Затем случилось крайне неприятное попадание двенадцатидюймового снаряда, перетряхнувшее все временные щиты, распорки, задраенные переборки, что уже едва держали напор воды.
Пострадавшая бронеплита сорвалась с креплений, съехав вниз.
Приказ Того «дать полный» додавил!
Броненосец выкатился из строя, снизив ход до безопасного.
Внизу, в трюмах, у «водоотливных» всё начиналось заново.
«Асама» нёс свою беду после стычки с «Ослябей», когда повреждение в румпельном отделении вынудило временно управляться машинами. Затем по ходу боя сказались те самые перелёты, что падали зачастую близ кормы корабля, продолжая гидроударами разрушать уже недавно разрушенное. Вода снова хлынула к рулевой машине, а перо руля и вовсе оказалось заклиненным на сторону. Эту отметину оставил именно тот, двенадцатидюймовый с «Суворова», когда старший артиллерист «развлекался» на предельных дистанциях.
Маневрирование в отряде, когда приходилось отрабатывать реверсами винтовой группы, стало практически невозможным.
Отстав, «Асама» брёл в стороне, пока трюмные пытались добраться до затопленного отсека.
А там, под брюхом крейсера до поры выжидала своей очереди ещё одна неприятность.
Взрывом деформировало одну из лопастей гребного винта. Вскоре крутильными колебаниями левобортная группа пойдёт вразнос, возникнут биения вала в дейдвуде, поступление забортной воды через разбитые сальники. Опасаясь дальнейших разрушений ахтерштевня, левую машину придётся остановить. В итоге крейсер будет принят на буксир.
Но это случится позже.
А пока…
* * *
Сражение для Того разбивалось, фрагментировалось кусками.
…«Сикисима» сломал строй, вывалившись, отстав…
…«Асама» завилял, как будто принял в румпельное не морскую воду, а крепкое сакэ. Вышел из пространства боя!
Говорят, что русские адмиралы в гневе разбивали бинокли. Не только русские.
Командующий стоял, смотрел, чёрт его знает – веря ли всё ещё в пантеон и японский дух, шевелил губами, проговаривая:
– Три, три… – Затем, так же бесстрастно: – Три и два…
Наверное, списывая боевые единицы из линии, оставляя эти «три и два»! Три броненосца и два броненосных крейсера.
Ему подали новый бинокль, но он и невооружённым глазом видел – Рожественский отреагировал на выбывшие корабли! Сразу повернув в «палочку», тем самым увеличив количество стволов и плотность огня.
И дистанция уже вышла на тридцать кабельтовых. Так что снаряды вновь посыпались от одних к другим и обратно, лопаясь о борта и надстройки.
Того чувствовал скорый финал всей этой драмы, продолжая молча упорствовать, даже когда Симамура прошипел:
– «Фудзи»!
И даже не оглянулся и не спросил: «что и почему»? И без того догадываясь «почему», представив «что»!
«Фудзи» занял место третьего в кильватере и практически тотчас попал в прицелы с русского «кроссинга»!
«А что я хотел от „старика“ и его слабых оконечностей!»
Хэйхатиро видел, как бил «Александр», будто желая возместить досель практически не обстреливаемому кораблю всё, что тот недополучил. Носовая и кормовая башни главного калибра русского броненосца будто соревновались в скорострельности!
Воображение почему-то рисовало злых кряжистых бородачей у казённика, остервенело славших снаряд за снарядом!
Не такой уж он и старый был, спущенный со стапелей в Англии в 1898 году броненосный корабль «Фудзи». Однако усталый адмирал, на тридцать шестому году Мэйдзи ставший командующим Объединённого флота, в своих догадках был прав.
За весьма короткий промежуток броненосец получил три крупнокалиберных снаряда в пояс и один с нещадным разрушением в носовую оконечность, что привело к затоплению торпедного (минного) аппарата и прилегающих помещений, к временной потере скорости и выходу броненосца из линии.
Того…
Если ещё получасье назад скупые намёки лукавых богов допускали некоторую раздвоенность, то сейчас вся их иллюзорная магия исчезла, оставив лишь голый скелет реальности.
С выбыванием «Фудзи» сражение для Того перестало быть осмысленным в рентабельности, угасая самопроизвольно, мысленным самотёком… когда заканчиваются ресурсы, топливо, боеприпасы, силы и желание.
А точкой возврата стал разрыв ствола носовой башни «Микасы» – его феерически ампутировало ровно посередине, порывом ветра вбросив в щели боевой рубки все «прелести» начинки «японского двенадцатидюймового». Да так, что большинство находящихся у «руля» эскадры, включая самого Того, на какое-то время выключились из действа, исходя надрывным кашлем.
Именно после этого посеревший лицом адмирал тихо проговорил: «Эту разбитую чашу сегодня нам не склеить», приказав эскадре выходить из боя.
* * *
Эфир всё так же был забит русской морзянкой, и «Микаса» вынужденно частил ратьером, собирая разрозненные силы.
«Читосе» основательно удалился, выдавая себя лишь тёмным пятнышком на мглистом горизонте. И можно было надеяться, что крейсеру удастся скрыться от противника, надумай тот пуститься вдогон.
«Идзуми» и «Акуцисима» специально оставались в прямой видимости, ожидая приказов световыми сигналами. А получив, рванули «под крыло» флагмана.
Где-то на юго-восточных румбах затерялся «Кассаги».
Того надеялся на осторожность и рациональность Дэвы, ожидая вскоре увидеть его на осте.
Ещё был отставший тихоход «Ицукусима», который при неблагоприятных, а скорей уж случайных обстоятельствах мог пересечься с русскими боевыми кораблями. Оставалось только полагаться на благоразумие командира крейсера.
Японский адмирал вновь формировал походное построение.
«Асахи» следовал за флагманом прежним порядком – вторым мателотом.
Оправившийся «Фудзи» занял место третьего.
Потяжелевший набранными тоннами забортной воды «Сикисима» замыкал.
Крейсера выстроили кильватер по левому борту колонны броненосцев.
Повернув на норд-ост, японцы, по сути, разрывали огневой контакт, тем более что и отряд Рожественского в этот момент совершал свой уже отработанный отбег на повороте «все вдруг». И могло бы показаться, что это обоюдное желание – разойтись.
Но оказалось, что это ещё не всё!
* * *
– Одни демоны перестали копошиться в мозгу – ушли, на их место пришли новые!
Из уст командующего это прозвучало как брань!
Хэйхатиро Того, сопровождаемый офицерами штаба, поднялся на мостик, откуда взирал на корабли своей эскадры, стягивающиеся в единое целое, на оставшиеся позади, сменившие галс силуэты броненосцев Рожественского.
«Но что бы там ни было, я не буду больше колебаться и менять решение! Эскадра уходит в метрополию!»
Вслух же повторил: «Эту разбитую чашу сегодня нам не склеить!», ощущая за спиной сверлящее недоумение подчинённых – «почему?», не смевших ни словом, ни жестом показать свою непочтительность.
Даже Симамура, постоянно ворчащий начальник штаба капитан 1-го ранга Симамура, был будто парализован этой жертвенностью командующего, принявшего на себя пусть тактическое, но всё же поражение.
Семь японских кораблей линии так ничего и не смогли сделать с вражескими тремя!
«Этот день – день позора для флота империи!» – Вслух этого говорить Симамура не стал.
Двумя кильватерными колоннами, выдерживая, несмотря на покалеченные и охромевшие корабли, чёткие интервалы, эскадра уходила
