по факту, так и некоторым криминалом, пусть в этом времени подобное не прописано в законах. Ах, да, я сам же и прописал. Но Уголовное приложение император так и не принял, относительно всей империи. Теперь оно все еще апробируется в Нижегородской губернии. Так что успеем наворотить дел, если что.
— Подпишите вот это, — я подвинул в сторону Гаскойна бумагу-расписку о неразглашении коммерческих тайн. — А после вы мне дадите еще слово чести, что не нарушите того, о чем прописано в бумаге.
Понятно, что все можно нарушить, забыть и о расписке, и о сказанном слове. Но это хоть что-то. А в остальном я уже не просто задумался о собственной службе безопасности, я, по факту ее уже создал. Вот только, Богдан Стойкович не тянет такую работу, Карп Мелентьевич, так же более нужен на другом поприще. Так что ищу человека для подобной роли.
— Я надеюсь, что подобное унизительное недоверие будет компенсировано важностью показанного мне. Иначе, мы расстанемся неприятелями, — сурово говорил Гаскойн.
Да, за такие слова можно и на дуэль вызвать, но пусть понимает, что за просто так рассказать кому бы то ни было, нельзя, будут последствия. Я тогда и сам вызову его на дуэль, даже если для этого придется приехать в Лондон.
— Я предлагаю вам со мной стать владельцами Луганского железоделательного завода и не только его. Да, моя доля будет больше, я владелец, но и вы станете пайщиком. Ежели есть достаточно денег, то ваша доля возрастет, — сказал я и увидел интерес в глазах Гаскойна. — Вы видите, что государь-император словно не замечает ваш завод. Не могу обсуждать поступки своего монарха, лишь констатирую факты. Так отчего же не выкупить у государства права на завод?
— Я весь во внимании, — сказал Карл Карлович и придвинулся ближе к столу, на котором пока был только самовар с чаем, ну и булки к нему.
— Вы знаете, что государь предлагал возглавить берг-коллегию Александру Борисовичу Куракину, в ведении коей и находится Луганский завод? — спросил я Гаскойна [в РИ Куракин отказался от поста в виду занятости].
О таких подробностях директор завода не знал. А зря, уже подобный факт, как я только недавно понял, дает большие возможности. Дело в том, что пусть Александр Борисович и не согласился стать еще и Президентом берг-коллегии, но князь смог туда втиснуть своего протеже и человека, лично обязанного старшему из братьев Куракиных. Речь идет о сыне знаменитого токаря Петра Великого и изобретателя тех лет становления Российской империи, Андрее Нартове. Андрей Андреевич Нартов сейчас не продолжатель дела отца, а жаль, мне бы такой, как Нартов-отец, пригодился бы. Вместе с тем, кроме науки, литературы, Нартов-сын решил, что нужно занять еще одно хлебное место, ну а тут Александр Куракин сделал ему предложение.
Так что я, провентилировав почву на предмет приватизации заводов, понял, что можно провернуть ну очень выгодное дельце. Первое, назначить оценочную комиссию и направить ее на Луганский завод. Оценка будет заниженной, мол часть денег разворовывали и до завода они не дошли. Это в духе времени, когда всю грязь накидывают на фаворитов Екатерины. Так что Платон разворовал.
Второй шаг — это показать, что без существенных вложений, завод работать не может. Да, поступил на Луганский завод заказ на пушки, картечь и ядра, но недостаточный, чтобы просто существовать. Да и заказывал все это, в обход Петербурга губернатор де Рибас. Может отсюда и обвинение его в присвоении пятисот тысяч рублей. Тут следует добавить, что в рамках финансовой реформы Луганский завод не может быть полноценно профинансирован государством. Это уже я постарался, когда составлял реформу, ну и договориться с государственным казначеем Васильевым, чтобы в данном отношении ничего не изменилось, так же можно.
Третий шаг — предложение в берг-коллегию, от которого она, в лице своего Президента, не может отказаться. Завод оставляет за собой обязательства выполнять военные заказы лишь с небольшой наценкой на изделия, вместе с тем, все остальные мощности загружаются без согласования с государством. Прибыль не волнует берг-коллегию, кроме как уплаты налогов.
То есть, мы показываем государству, что предприятие не рентабельно и требует больших затрат, с другой стороны, мы даем небольшие, но деньги, при этом не отказываемся ни от государственных заказов на пушки, ядра и картечь, ни от того, что будем платить налоги.
— Это очень смело, — сказал, задумавшись Гаскойн. — А приобрести завод без занижения его стоимости?
Еще бы! Это смело, свежо, но главное — почти ничего противозаконного. Только лишь в обществе могут несколько осудить, но только что, несколько.
— Карл Карлович, а у вас есть миллион? — спросил я, получив в ответ лишь усмешку и взмахи руками в отрицании, я продолжил. — И у меня нет миллиона. Все, что смогу вложить в завод — пятьсот тысяч. Ну… еще взятки… Так что располагаю не более, чем шестисот тысячами. Но мы можем взять вексель на пятьсот тысяч. Это я беру на себя.
Вот так я прогуливаю часть приданного. Хотя деньги, что были подарены гостями на свадьбе, или получены после того, как некоторые подарки были проданы, это уже мои деньги. Пусть домострой и в прошлом, но деньгами в семье все равно распоряжается чаще мужчина. Да и не пропиваю же я серебро и ассигнации, а вкладываю в очень прибыльное дело. Тем более, что я уже столько купил и собираюсь купить земли, что и заскорузлое помещичье общество не осудит в покупке завода.
— Так что нужно еще распустить слухи о том, что с завода начинают бежать люди, потому как оплата им не производится, — продолжал я объяснять суть махинации. — В берг-коллегии испугаются того, что большой завод и вовсе останется без людей, или растащат то, что уже куплено для производства.
— И тогда я, как руководитель, уроню свою значимость, — сказал Гаскойн.
Он еще много приводил доводов, но как вести переговоры и некоторые азы психологии деловых отношений я знаю, потому понял, что по сути Карл Гаскойн уже согласился. Нужно только развеять некоторые страхи заводчика и тогда можно действовать.
На самом деле, все уже готово к тому, чтобы провернуть аферу. Мало того, даже рыбий скелет будущей аналитической записки по состоянию дел на Луганском железоделательном заводе набросал. Осталось проработать некоторые моменты с самим Гаскойном, так как я мало знал о заводе, по крайней мере, не настолько, чтобы описывать нюансы и предоставлять статистику.
—
