Ознакомительная версия.
– Говори! – коротко скомандовал майор.
– После того как я встану на ноги, вы поможете мне добраться до расположения одиннадцатой танковой дивизии, где бы она в тот момент ни находилась.
– Хм… небольшая просьба… – Ткаченко надолго задумался. – Ладно, это я могу тебе твердо гарантировать. Тем более что после произошедшего… преступления руководство нашей страны объявило военнослужащих этой части вне закона. И сейчас обсуждается возможность некоей карательной акции. Ну, детали тебя знать пока рано…
Вот как! Они там, наверху, уже карательный удар продумывают… Молодцы! В наше время про удары возмездия можно было только мечтать. А ведь ничего так не воспитывает противника, как неотвратимость возмездия. В этом я еще на Балканах убедился. Не стал после обнаружения очередной сожженной дотла деревни сопли и слезы по морде вытирать, ответил карательным рейдом на бесчинства врага, нашел всех исполнителей, вспорол им животы да повесил на просушку – в следующий раз эти гады задумаются: а стоит ли мирняков резать и жечь, если после этого тебя и твоих дружков на деревьях развесят? С выпущенными кишочками-с… Нет, правда, были отморозки, которые на подобные «увещевания» плевали – и продолжали зверствовать. Но и их постепенно нашли и перебили…
И если жесткие методы убеждения отлично действовали на диких горцев, то должны сработать и при воздействии на цивилизованных, мать их, европейцев. Они гораздо чувствительней к таким вещам должны быть.
– В таком случае я принимаю ваше предложение! – сказал я. Такой власти и послужить не грех.
– Ну и хорошо, – как-то буднично, словно не сомневался в ответе, сказал Ткаченко. – Формальности тебе Альбиков с Петровым объяснят. Ну, что там?.. Заявление написать, автобиографию, анкету заполнить… Но раз вопрос твоего дальнейшего образования мы решили, то признаюсь: есть и у меня к тебе небольшая просьба!
– Слушаю вас, товарищ майор госбезопасности! – серьезно ответил я.
– Слухи о страшном преступлении гитлеровцев дошли до представителей прессы… – сообщил Ткаченко. Ага, так я и поверил, что «слухи дошли». Правильней было бы сказать – «информацию довели». – И сейчас с тобой хотят пообщаться несколько корреспондентов. Не только местных газет, но и центральных. Постарайся ответить на все их вопросы.
Я к журналистской пиздобратии отношусь, мягко говоря, негативно. И тому есть множество причин: передергивание фактов и откровенное вранье – их любимые приемчики. Но, возможно, что здесь журналисты до такого поведения еще не скатились. Все-таки сейчас они часть пропагандистской машины, работа которой контролируется с самого верха. Ладно, поговорю с ними… ласково, раз просят.
– Хорошо, товарищ майор госбезопасности! – послушно киваю.
Ткаченко, дождавшись моего ответа, продолжил:
– Есть еще пара… нюансов, про которые я хотел сказать особо. Парень ты умный и должен сообразить – не стоит упоминать про нашу разведгруппу. У ребят было секретное задание, любые намеки на которое недопустимы. И второе – мы на твоем примере хотим молодежь воспитывать… Приняли решение орденом тебя наградить. Поэтому веди себя… гм… соответственно! Не матерись и не употребляй слова из лексикона уголовников.
Ну, это мне будет сделать несложно – я все-таки матом только ругаюсь, а не разговариваю на нем. А тут ругаться вроде бы и не на что…
– Конечно, Иван Максимович, я буду тщательно следить за своей речью!
Интересно, а кто это ему рассказал о моей обычной манере разговора? Петров? Не успел бы – его только привезли. Значит, Альбиков! Вот ведь… гад! Небось полный психологический профиль составил, с него станется… Иначе с чего бы такие просьбы?
Ткаченко удовлетворенно кивнул и резко встал, показывая, что беседа закончена.
– Ну, раз мы обо всем договорились, я пойду! Дела, знаешь ли… Выздоравливай, Игорь! Стране нужны такие парни, как ты!
Еще раз крепко пожав мне руку, заместитель наркома и начальник управления госбезопасности Львовской области стремительно вышел из палаты. А Альбиков остался, явно собираясь продолжить инструктаж. Так и вышло: минут пять Хуршед втолковывал мне версию событий, из которой исключили любые упоминания про спецгруппу НКГБ. Особый упор сделали на мое личное мужество, сообразительность в критичных ситуациях и ценность предварительной подготовки: умения стрелять и быстро бегать. И только добившись зазубривания «легенды», сержант допустил журналистов до моего тела.
В дверь вошли четыре человека – два молодых парня и два мужика средних лет. Все в военной форме, с большими красными звездами на рукавах. Представились. Фамилий я не запомнил, однако все были в званиях политруков, старших и младших. Причем один из мужиков оказался младшим политруком, а парень лет двадцати пяти – старшим. Он-то и являлся представителем центрального издания – газеты «Красная звезда».
Корреспонденты достали из потертых полевых офицерских сумок блокноты и карандаши, переглянулись, определяя, кому начинать, и я как-то сразу проникся доверием к этим ребятам в военной форме. Это не наши щелкоперы, любители дешевых сенсаций. Это такие же бойцы, как и я, только их фронт проходит в другом месте.
Интервью продолжалось уже более получаса, вопросы задавались по очереди, мужики лихо, на весу, строчили в блокнотах, и тут в дверь осторожно заглянул еще один военный.
– Вы уже здесь? – увидев журналистов, незнакомец задал вопрос из разряда идиотско-риторических.
– Нет, здесь никого нет! – машинально сказал я. Так, как привык отвечать на подобные вопросы там… у себя… в своем времени.
Нежданный гость, входя в палату, весело рассмеялся. На вид ему лет под сорок, рукава гимнастерки украшали большие комиссарские звезды, в петлицах две «шпалы». Это ж кто по званию? У командира разведчиков капитана Свистунова была одна, следовательно, две – как минимум майор.
– Простите, что опоздал, товарищи! – вежливо сказал вошедший, кивнув Альбикову как знакомому. Затем внимательно посмотрел сначала на меня, потом на Петрова. – Вы, молодой человек, видимо, и есть Игорь Глейман?
Я кивнул, с интересом ожидая продолжения. Что это еще за комиссар-майор мной интересуется?
– Я корреспондент газеты «Комсомольская правда» батальонный комиссар Гайдар. Узнал о вашем… подвиге, но, к сожалению, немного опоздал на встречу – задержали в штабе корпуса.
– Гайдар? – переспросил я.
Знакомая фамилия… В памяти сразу встает картинка – еще довольно молодой, но уже лысый и толстый мужичок что-то вещает с трибуны, размахивая пухленьким кулачком. А звали его… Егор! И был он внуком…
– Так вы писатель Аркадий Гайдар! – догадался я. – Я ваши книжки в детстве читал! И про Тимура с командой, и про Чука с Геком, и про Мальчиша-Кибальчиша, и еще…
Ознакомительная версия.
