– Сердечно благодарю!
Еще бы! Сам перстень так себе, простенькое литье. Зато рубин способен поразить своими размерами любого ювелира.
– Теперь о деле. Тебе надлежит без промедлений отправиться в Бандар-Е Анзали, где помощник великого визиря купит у тебя оставшееся оружие и снаряжение.
– Э-э-э…
– Не волнуйся, я прослежу за выполнением нашего соглашения. Оговоренный товар погрузят в целости и сохранности.
– Спасибо!
– Прикажи своим людям ожидать тебя в устье Куры. Воины моего аскара[22] будут охранять твои корабли от бродяг и разбойников.
– У меня и своя охрана не маленькая.
– Видел, славные воины, но они могут защищать только себя! Это моя земля, посторонний с оружием равен разбойнику!
– Понял и всех предупрежу.
– И еще, ты всегда будешь для меня желанным гостем, не проходи мимо моего дома и привози побольше оружия.
– Зачем? Хан Узбек будет разбит под Шемахой!
– Откуда тебе это известно? – с подозрением спросил атабек.
– Ты славный военачальник, а твои отважные воины непобедимы! – выкрутился Норманн.
– Благодарю за лестные слова, и не забудь привезти мне оружие. И еще, я жду тебя вечером, ты достоин прощальной чаши вина.
Как-то неожиданно все и неправильно. В горах идет война со степняками, здесь собирают ополчение и ждут оружие, которое должны привезти из каких-то дальних краев. Хотя, ну да, он сам читал, что в эпоху завоеваний китайцы хранили оружие и доспехи в специальных арсеналах. При необходимости собирали ополчение, снаряжали войско и шли в поход.
На причале стояла толпа местных купцов, которые при виде Норманна бросились к нему чуть ли не в ноги и начали буквально умолять выкупить у них оставшиеся товары. Примкнувшие в Казани рязанские и московские купцы уже отоварились по самые уши и увели свои ушкуи в устье реки. Что делать? Оружие надо везти в Бандар-Е Анзали, меха и прочее еще не тронуты. Купить или обменять еще тканей? Не много ли будет? Он и так насосался как клещ, от жадности можно и новгородский рынок обрушить. Или нет? Норманн покрутил головой и, увидев Выга, подозвал к себе.
– Что скажешь по этому поводу?
– Не знаю, Андрей Федорович, товара взяли очень много, его и в Любеке не продать.
– Вот что, – решился Норманн, – оговори с ними плату за перевоз в Аштархан.
– Боятся, здесь недалеко между морем и горами живет забытое племя, они не пропускают морские суда.
– Но мы же прошли!
– Нас не ждали, вот и упустили. Я уже справлялся. Они патрулируют от Апшерона до Кара-Богаз-Гола.
– Вот как! Нам в любом случае придется воевать! Зови Ульфора!
На этот раз Норманна провели в жилую часть цитадели, где по-настоящему шикарный интерьер заставлял усомниться в величии европейской культуры. Красивая резная мебель, ковры и гобелены и… картины! Остается сожалеть о последующем приходе ислама, который поставил на Ближнем Востоке под запрет изобразительное искусство. Хозяин встретил своего гостя во внутреннем дворике, где рядом с фонтаном стоял накрытый стол. И снова сюрприз – вина, да еще какие! Сладкое и тягучее шемахинское, рядом кувшинчики с манящим ароматом армянского вина, а чуть дальше терпкий запах грузинского. Норманн с поклоном преподнес атабеку Атсиз Тутушу две шкурки норки и вдруг вспомнил: сегодня исполнился ровно год, как его занесло в этот проклятый портал. Настроение резко упало – нечему радоваться, следующего шанса ждать целых полтора года. Ладно, незачем портить вечер доброжелательному хозяину.
Застолье с милыми собеседниками, где кроме атабека сидел местный визирь и скромно притулился греческий священник, проходило под сольный концерт заезжего музыканта. Приятная музыка и негромкое, задушевное пение немного подняли настроение и увели от тягостных воспоминаний. Атабек хвастался богатством своего фьефа[23] и благосклонным отношением со стороны султана Саид Мухаммед Бахадура.
– О чем поет этот музыкант? – поинтересовался Норманн.
– О, тебе надо это знать! – воскликнул Атсиз Тутуш. – Он воспевает подвиги наших воинов в войне с франками.
– Разве они дошли до ваших земель?
– Нет, нет, – засмеялся атабек. – Мы воевали с ними в Сирии.
– Как же ваших предков туда занесло?
– Почему это занесло. – На этот раз хозяин стал строг. – Сирия всегда входила в состав Персии. Переведи песню! – приказал он священнику.
– Сначала поется о том, как франки напали на фьеф эмира Юсуфа, начали вырубать сады и уводить людей и скот, – заговорил грек.
– Зачем сады губить?
– Обычная тактика европейской междоусобицы.
– Глупо. И чем все это закончилось?
– Сейчас он поет о том, как аскар набросился на врагов со стремительностью орла, осыпая их градом стрел и камней.
– Победа за нами?
– Разумеется! – улыбнулся священник. – В крепость привезли семьсот голов.
– Какое варварство!
– Вы о чем, князь Андрей сын Федора?
– Вы уже все обо мне разузнали? – усмехнулся Норманн. – Зачем убитым врагам отрезать головы?
– Ах это! Обычный для Востока вариант премии воинам. Князья платят за каждого убитого вражеского воина, для чего и предъявляют голову.
Если задуматься, то вполне прагматичный способ контроля за своим войском. Пришел воевода, доложил о разгроме противника, получил в награду соболью шубу и отпраздновали победу. А тут чин чинарем, высыпали во дворе головы, пересчитали, заполнили нужные бумаги и выплатили денежки. И князю без дополнительных пояснений понятно, что за битва случилась где-то там далеко. Семьсот убитых и пара тысяч пленных говорят сами за себя, крепенько досталось неприятелю.
Три расшивы вышли в море с первыми лучами солнца. Кораблики подняли паруса и медленно потянулись на север. Местные купцы рассказали интересную историю о возникновении пиратов. Оказывается, давным-давно великий полководец Александр Македонский основал здесь пограничную и таможенную заставу. Шли века, Греция уступила первенство Риму, затем падающего орла подхватила Византия. Со временем далекий таможенный пост начал жить собственной жизнью, собирая дань только для себя. Тем не менее патрулирование между Апшероном и Кара-Богаз-Голом не прекращалось. Две флотилии – восточная из Уфры и западная из Беюка – регулярно выходили в море. Против пиратов разработали нехитрый план, расшивы взяли на борт лучников и копейщиков, а под бортом спрятались драккары. Корабельщики и норвежцы дружно одобрили идею морской ловушки, но Норманн чувствовал какую-то неправильность, что-то недодумано или упущено. После полудня со стороны берега показались паруса.
