Очень не хотелось умирать. Но наверное, лучше было умереть там, на дороге. Быстро. Зря они сдались. Теперь придется умирать долго. Рук, привязанных к перекладинам креста, Коршунов уже не чувствовал. Он вообще почти ничего не чувствовал. Кроме боли и жажды. И желания умереть достойно. Все, что он может сделать для своих воинов, – это показать, что вождь, за которым они пошли, чтобы умереть, достоин этого. Вот и римляне выделили ему особое, почетное место. На самой вершине.
Вид с холма открывался превосходный: рощи, виноградники, поодаль – аккуратные домики земледельцев. Плодородный, благодатный край… именно в таком краю Коршунов и хотел бы жить. Потому он и привел сюда диких варваров… которые теперь мертвы, а те, что еще живы, чудовищными украшениями висят вдоль обочины превосходной римской дороги.
И это – последнее, что увидит в жизни бывший ученый, бывший космонавт, бывший вождь варваров Алексей Коршунов. Н-да… зато смотреть на этот пейзаж он будет долго. Может, два дня, может, три… если, конечно, раны не откроются и он не истечет кровью раньше… ну тогда ему, считай, повезло. Как Ахвизре, чья голова уже бессильно повисла…
– Агилмунд! – позвал Алексей. – О чем думаешь?
– Да вот думаю… – мрачно отозвался родич. – Примет ли меня Вотан, ежели вот так умру? Без меча в руке, без погребения, без тризны…
Гот тяжело вздохнул. И справа, эхом, вздохнул Скулди.
«Надо же, – подумал Коршунов. – Не то их беспокоит, что придется подыхать долго и мучительно, а то, признает ли их какой-то там Вотан… впрочем, правильно. Для тех, кто верит в загробную жизнь. Вопрос: верит ли в нее кандидат наук А. Коршунов? Раньше вроде бы верил… во что-то такое…»
– Я так думаю, – громко произнес он. – Вотан – не какой-нибудь безмозглый гепид: сумеет отличить воина от свинопаса. А ты, Агилмунд, столько народу в хель отправил, что никакой тризны не нужно. Даже вот в последнем бою хотя бы… присмотрись, брат: неужели ты не видишь, как вьются вокруг души поверженных тобой врагов?
– Не-а… – пробормотал Агилмунд. – Никого я не вижу, кроме наших повешенных парней да вот этих ромлян, что жрут бараний бок у меня под ногами.
Римляне, стража, оставленная присматривать за казненными, беседу двух варваров проигнорировала. Повешенные были них для уже не живыми людьми, а вороньим кормом. Но еще не настолько воняли, чтобы испортить аппетит. Впрочем, аппетит настоящего солдата никаким запахом не испортишь.
– Я вижу! – решительно заявил Коршунов. – Я – Аласейа, пришедший с неба, я видел богов и разговаривал с ними! И я говорю тебе: боги отличат настоящих воинов, какой бы ни была их смерть! Так что через несколько дней ты отправишься прямо к своим богам! Это я тебе обещаю! Конечно, смерть твоя будет нелегкой…
– Плевать! – Агилмунд заметно повеселел. – Перетерплю! Слышишь меня, Вотан? – рявкнул он во всю глотку. – Скоро я приду к тебе!
– Эй, Аласейа! – это подал голос Скулди. – А ты не врешь? Насчет богов?
– Ты никак умом повредился, герул! – насмешливо бросил Коршунов. – Кто же рискнет соврать, говоря о таком? Или ты забыл, что и сам я тоже очень скоро покину этот мир?
– А ведь верно! – согласился рассудительный герул. – Не станешь ты врать в такой час, Аласейа! – Скулди рассмеялся. – Хорошо иметь такого вождя, как ты! – заявил он. – Биться с тобой хорошо, а умирать – еще лучше! Хотя, сдается мне, не к нашим богам попадешь ты, а к своему христианскому богу. Жаль! Очень тебе будет скучно после смерти, Аласейа.
– Разве Аласейа не воин? – вмешался Агилмунд. – Я попрошу Вотана! Пусть Вотан договорится с христианским богом. Или я не отправил в Хель мало христиан? Обменять их души на душу Аласейи – правильное дело!
– Точно! – поддержал Скулди. – и я отдам своих на это дело! И без христиан найдется кому мне прислуживать после смерти! Отдам! Душа такого воина, как ты, Аласейа, много потянет на загробных весах. Не один десяток христианских душ потребуется.
– Коли так, то и я своих готов отдать! – крикнул кто-то из повешенных ниже.
– И я! И я! И я!
– Чего разорались! – недовольно гаркнул один из римлян. – Вот я вас!
На него никто не обратил внимания. И впрямь: что можно сделать тем, кто уже, считай, мертв?
– Ты слышишь, Аласейа! – резюмировал Агилмунд. – Выкупим мы твою душу у христианского бога, не сомневайся!
Коршунов был растроган. И поклялся себе до последнего вздоха вести себя так, чтобы не уронить себя в глазах этих людей. Это все, что он мог для них сделать: облегчить надеждой их мучительную смерть.
Хотелось пить. Повязка на боку набухла от крови, потяжелела. Наверное, надо радоваться. Если кровотечение не остановится, Алексей вскоре ослабеет и потеряет сознание. Затем – легкая смерть. Проблема в том, что Коршунову совсем не хотелось умирать. Даже легкой смертью. В конце концов, это несправедливо! Варвары все равно пришли бы на эту землю. И крови пролилось бы куда больше, если бы Коршунов не пресек бессмысленную резню. Нет, это просто свинство – повесить всех пленных, сдавшихся, без суда! Где же хваленое римское правосудие, законы, которые будут изучать и через две тысячи лет?
– Эй, Скулди! – крикнул Коршунов. – Скажи этим римлянам, что я хочу видеть их военачальника.
– Зачем тебе какой-то римлянин? – отозвался герул. – Скоро ты увидишь богов.
– Хочу взглянуть на того, кто нас победил, – заявил Алексей.
Казнь на кресте хороша тем, что у судей есть время передумать. Или их можно попробовать переубедить. Но надо поторопиться. Большинство казненных будет умирать несколько дней, но такие, как Ахвизра, не смогут продержаться долго. Чем черт не шутит? Вдруг Коршунову удастся убедить римлянина? В любом случае, терять нечего.
– Эй, вы! – гаркнул Скулди по-латыни. – Наш вождь желает сообщить что-то важное вашему главному командиру.
– Пусть скажет мне, а я передам, – ответил старший из стражников.
– Нет!
– Нет так нет, – буркнул стражник. – Чтобы я беспокоил принцепса из-за такого вороньего корма, как вы…
Внезапно слух Коршунова потерял остроту: словно в уши вату напихали. Сквозь эту вату до него доносилась перебранка Скулди и охраны, крики ворон, лязг металла откуда-то со стороны римского лагеря…
– Эй, ты, варвар!
Острая боль вспыхнула в раненом боку. Коршунов сдержал стон, с усилием разлепил глаза. Стражник, вознамерившийся еще раз ткнуть древком копья в бок Алексея, остановил движение.
– Ты хотел мне что-то сказать, варвар?
– Я… – Голос стал сиплым, в глотке – будто наждак.
Что-то влажное прижалось к губам Коршунова. Губка, набухшая кисловатой влагой.
