— Спасибо. Это барышни старались.
— Пожалуй, не хуже того, что я ела в Риме. Вы научили девочек готовить это чудо? — Стоило Марии Ивановне вспомнить этот вкус, как в голове тут же возникли снежные шапки Альпийских гор и глубокая синь неба Италии. Затем почему-то припомнились замки Луары, окруженные зелеными виноградниками и парки Альгамбры.
— Считайте, что это они сами и готовили. — Саблин подмигнул расплывшимся в улыбках сестрам.
— Бесподобно. Надо бы это мороженое предложить на приеме у губернатора в качестве десерта. — Кстати, Евгений, забыла вас спросить, что это за плечики вы искали, когда я вас первый раз здесь увидела.
— Ах, это. Сейчас покажу. — Женька поднялся и принес неказистую самоделку. — Сделал тут пару штук на досуге.
— Забавная штучка. Никогда ничего подобного не видела.
Дальнейший разговор был полон воспоминаний наставницы о многочисленных путешествиях. Дальше девушки принялись читать вслух.
Вскоре Саблину надоело, слушать бесконечный рыцарский роман и он решил откланяться. Предстояло понаблюдать за работой импровизированной стерилизационной и уточнить, сколько осталось спирта. Анфиса уж должно быть сделала оговоренные закупки ваты и была дома. Самое время крутить перевязочный материал. Время до вечера пролетело совершенно незаметно.
Надо ли говорить, что едва стало темнеть, как доктор отправился проведать свою ближайшую пациентку. В гостях он, кстати, и поужинал.
Василий Буйский привык жить широко и слыл добрым товарищем, что немаловажно в офицерской среде. Умение делать долги весьма ценилось среди людей старавшихся жить ярко и насыщенно. Ежевечерние сборища с кутежами и картами обычно происходили в «Старом трактире», что стоял недалеко от въездных ворот. Нельзя сказать, что Буйский любил эти вечеринки, но посещать их было необходимо. Коли ты не пьешь и не играешь в карты, то будешь всенепременно подвергаться насмешкам товарищей. Офицер на постое обязан пить, играть и попадать в любовные истории. Сегодня вечером в отдельном зале было шумно и людно. Вокруг стола, на котором в беспорядке стояла разномастная посуда, сидело с десяток офицеров без сюртуков. Под потолком плотным облаком клубился дым, перемешанный с винными парами. В общем, все было как обычно, только место, на котором любил сидеть Василий пустовало.
В это время Буйский был дома, если можно назвать домом помещение в гостинице. Номер надо сказать попался совершенно безобразный. Сальная и вонючая комната выходила окнами на не менее непотребный внутренний двор. Главным преимуществом, которое, однако, заставляло мириться со всем иным, было то, что за эту крышу над головой с Василия лично не брали ни копейки, а это с определенного времени сделалось весьма важным.
Василий все откладывал важный разговор, на который он, при всей своей опытности в сомнительных предприятиях, никак не мог решиться. После крепкого и долгого размышления, Буйский пришедши в себя нетерпеливо дернул шеей.
— Черт, побери! — выговорил он. — Какого дьявола я себя терзаю?! — Эй! Мишка! Подь сюда!
Послышался неясный шум и в комнату ввалился крепкий малый лет тридцати в простом солдатском мундире. Судя по той фамильярности, с которой он приблизился к хозяину комнаты, становилось ясно, что это не просто денщик, а человек пользующийся расположением и доверием.
— Что изволите?
— Посмотри, никого там рядом нет?
— Никого-с. Спят все. Уже второй час. — Мишка указал на большие напольные часы, что стояли у окна.
— Это хорошо… присядь. Тут, видишь ли, какое дело. Да ты сядь…, не стой над душой. Дело, братец, щекотливое! Совет мне нужен.
— Да вы говорите, Ваше благородие. Выполним, что ни прикажете в лучшем виде. Чай не в первой.
— Ты ведь в кабаке, «У врат» частенько бываешь?
— Бывал. Вы ведь сами меня туда не раз отправляли.
— Так вот скажи мне, мил человек, правда, что туда и лихие люди захаживают?
— Вестимо, бывают. Сейчас куда ни плюнь на каторжную душонку наткнешься.
— А вот эдак нанять для скользкого дельца, чтобы никто не догадался откуда ноги растут такое можно? — Голос Буйского дрогнул от нетерпения, а лицо исказилось в злобной усмешке.
— Это запросто. Есть у меня знакомец один. Он все сам молодцам обскажет, да рассчитается.
— Только…
— Не извольте беспокоиться. Я малый пистолетик снаряжу, да кончики то и обрублю.
Несмотря на почти бессонную ночь, Саблин чувствовал себя прекрасно. Пусть выспаться не удалось, но зато напряжение, что терзало последние месяцы, явно спадало. Организм приспособился, словно ему дали живительный
бальзам. Саблин мог теперь ездить по стране, совершенно не привлекая к себе внимания. То, что его уже некоторое время все меньше воспринимают чужаком, он заметил, но решительный перелом произошел вчера. Впервые он почувствовал себя в этом новом для себя мире своим. Женька даже представил, как его подхватил и потянул за собой поток времени. Он больше не инородная частица. Окружающие перестали чувствовать его чужеродность. К тому же была и еще одна радостная новость. Он неожиданно подумал, что совсем не вспоминал о жизни в двадцать первом веке последние две или три недели.
Весь пафос разбился, правда, о пришедшую в голову мысль: «Ерунда, какая то. Неужели для этого только и нужно было, что сблизиться с девушкой».
Женька сел, потянулся и встал. Срочных дел не было. Перевязками и наблюдением за пациентами занимались местные эскулапы. Платили им очень прилично. Так что вопросов к нему больше никаких не было. Более того его присутствие уже стало тяготить Агапа Никитича. Никто пока так в лицо не говорил, но на то дана голова, чтобы думать.
Женька выглянул в окно. По переулку шел лихой мальчишка в удивительно изломанном картузе с балалайкой. Старенькая бричка, влекомая пегой лошадкой, свернула за угол. На крыльце книжной лавки стоял худой длинный приказчик. Вся эта никчемная картина вдруг вызвала возбуждение и радость. На лицо наползла глупая улыбка. Все вокруг казались счастливыми и беззаботными.
С утра Женька хотел побеседовать с Марией Ивановной. Еще вчера они условились, что он зайдет ровно в десять. Самое время почаевничать. Саблину хотелось поподробнее расспросить о столице. К тому же просто так вручать рекомендательное письмо незнакомому человеку он не собирался. Да и не мешало бы, по крайней мере, выяснить, что там написано.
Дел в городе не осталось, да и терпеть его долго не будут. Во первых для Леночки он был неподходящей партией, а во вторых, слишком много неприятных вещей он узнал.
