Информация о серьезной перестрелке и возможной гибели американского оперативника, представителя ЦРУ — пришла не сразу: местная станция потратила время на проверку. Иракская армия — засекла перестрелку в приграничной зоне и направила в этот район два вертолета с группами зачистки. Они подтвердили факт перестрелки, однако перестрелка закончилась и задерживать или уничтожать было некого: на месте были только многочисленные трупы. Из Басры — направили полицейскую группу, она собрала трупы, сняла отпечатки пальцев и произвела необходимые следственные действия: все трупы отвезли в морг Басры. Опознали двоих — курды, один из них — бывший полицейский офицер, сейчас — оба принадлежат Пешмерге. Поскольку иракская полиция была переоснащена довольно современным оборудованием — полицейские Басры отсняли трупы на цифровую камеру и послали информацию на центральный сервер в Багдаде для опознания. Поскольку программы — были в основном американскими, американцам удалось перехватить сообщение в порядке штатного мониторинга и прогнать данные по своим базам. В базах данных АНБ — содержится информация о действующем оперативном составе — но в усеченном составе, без досье, только ссылки на особые списки, кому и куда сообщать, если сработает цифровой триггер. Цифровой триггер — сработал на Чему, его лицо хоть и было повреждено — но поддавалось опознанию, в то время как остальные пострадавшие американцы сгорели и опознать их было невозможно. Так — американцы узнали, что у них серьезные проблемы.
Возможности устроить дебрифинг не было: слишком мало информации. Ни одного из оперативников, которые должны были участвовать в спецоперации — установить по сотовому не удалось. Маяки — а они должны были носить их с собой — были не активны, содержащаяся в них функция «паника» активирована не была. Но все уже понимали: просто так люди в Багдаде не пропадают, и если есть один убитый — значит, в лучшем случае жди еще четверых. В худшем — в чети может появиться видео, где стоящий на коленях избитый американец на фоне черного флага и боевиков с автоматами — признает, что он агент ЦРУ и зачитывает по бумажке слова раскаяния. Или — могли выложить сцены пыток и зверской казни…
Рафф Адал, начальник станции ЦРУ срочно вернулся в Багдад и сейчас сидел один в зале, предназначенном для видеоконференций — и телекамера была как оптический прицел, направленный прямо на него. На другом конце провода, где-то там, в безопасном и бессильном Вашингтоне — перед такой же камерой был директор национальной разведки Керн.
— Вы уже выходили на русских? — задал вопрос Керн, разминая в пальцах сигарету
— Нет — резко ответил Адал — у меня нет никаких оснований к тому, чтобы выходить на русских. Совершенно никаких.
— Ай, бросьте! — взорвался Керн — вы не хуже меня знаете о сути операции, верно?
— О сути — нет, сэр. Меня в суть не посвящали.
Знакомая игра… наступило время озлобленности и взаимных обвинений. Еще лет десять назад такой разговор начальника станции с руководителем на две ступени выше его — и представить себе было нельзя. Но сейчас… Адал понимал, что вопрос будет: кто несет за все это ответственность, Вашингтон, в котором хреново проработали операцию или местные, которые завалили многообещающую разработку. Все понимали, что придется отвечать, вопрос в том — кто. Адал — готов был драться, драться даже против директора национальной разведки. И если вопрос ставить шире: он стоял так — политическая ответственность или дисциплинарная. Если удастся замести сор под ковер, то дисциплинарная, сам Адал получит взыскание и вся его дальнейшая карьера будет под вопросом, пятно всегда останется на его досье. Дорожка наверх, на вершину пирамиды — узкая и скользкая, и на ней достаточно конкурентов без лишних пятен в досье. Но вот если некто — подчеркиваю, некто — сольет информацию Аль-Джазире, ВикиЛикс, какому-нибудь отмороженному на всю голову независимому журналисту — тогда пойдет речь о политической ответственности и сдадут самого Керна. Адал это знал. Керн это знал. И потому — Керн не мог просто завершить разговор и свалить всю вину вниз, по праву начальника — такое уже не получалось. Как то так получилось, что нарушилась часто несправедливая — но при этом действенная система управления. В новой — никто не хотел отвечать за то плохое, что произошло, понимаете? Ответственность — перебрасывали с рук на руки как горячую картофелину, и ни у кого не было власти принять окончательное решение. И если раньше — в случае провала кого-то назначали виновным, обычно не того, кто был виноват на самом деле, приносили ритуальную жертву и двигались дальше — то сейчас это было все равно что пройти по минному полю. И никто включая заместителя директора — не мог чувствовать себя в безопасности.
Заместитель директора Керн подавил гнев. Не время.
— Есть что-то новое? Что мы еще не знаем…
— Да, сэр. Сгоревшая машина.
— Машина?
— Да, сэр. Нам удалось получить копию дела из полиции Басры. В деле фигурирует машина, Ниссан местного производства. Она полностью сгорела. Судя по номерам двигателя — это та машина, которую я дал вашему человеку по его просьбе…
Адал помолчал и добавил
— И в машине обнаружен труп. Еще один — рядом с ней. Обо обгорели, один полностью другой… в общем, для опознания тоже не годится.
— Два трупа? — уточнил заместитель директора
— Да, сэр.
Черт…
— Где они сейчас?
— В полицейском морге, полагаю, сэр…
— Мы можем их получить?
— Думаю, да, сэр, с этим нет проблем. Только заплатить.
— Сделайте это…
— Хорошо, сэр.
— Продолжайте поиски. Но не предпринимайте ничего серьезного без согласования со мной.
— Да, сэр…
Директор нацразведки махнул рукой, чтобы отключали трансляцию.
— Воды, сэр…
Обан — как всегда был на месте и с тем, что сейчас нужно. Директору национальной разведки США врачи запретили пить больше двух чашек кофе в день, запретили пить алкоголь — вообще — и теперь он пил только воду со льдом. Он любил кофе, но отказался от него полностью, потому что знал: начнешь пить, и двумя чашками не ограничится…
— Этот сукин сын думает, что держит нас за яйца… — сказал директор национальной разведки.
Обан ничего не сказал — он отлично изучил того человека, который тащил его наверх, и знал, когда надо говорить, а когда — молчать.
— Поедешь в Ирак — решил Обан — возглавишь группу. Ты знаешь, что делать.
— Да, сэр…
Он и в самом деле знал, что делать. Временная группа, которую они создали за несколько часов — называлась «Группа оценки и устранения ущерба», такие группы формировались всякий раз после того, как следовал провал. В их задачу входило, помимо прочего, изучение причин провала и выдача рекомендаций.
