Здесь же на бронированное шасси АМО поставили пятидюймовые гаубицы. Но проблема в том, что похоже... похоже, что они сделаны скорострельными, как на танках. Видимо, конструкцию как раз и взяли от старых моделей танков. Возможно – и от нашей современной тяжелой гаубицы с необитаемым боевым отделением... карусельная система заряжания, пусть они и пытаются это скрыть бронированием, но все равно заметно. Такая зверюга может просто плеваться огнем, она способна выпустить десять снарядов, в то время как наша, пусть и более крупного калибра гаубица на автомобильном шасси, за это время выстрелит только дважды.
И опять кто-то продал это сюда...
В небе легких «Воробьев» сменили более тяжелые транспортные вертолеты, каждый из них волочил за собой хвост из разноцветного дыма – прицепили дымовые шашки. В этот момент все смотрели вверх – и мало кто заметил, что на площадь вошли танки...
Нужно было хотя бы наложить жгут, чтобы остановить кровь, с каждой каплей крови силы покидали майора – но сделать это было некогда. Проклятый саваковец лежал так, что фальшпол невозможно было отодвинуть, чтобы добраться до снарядов. Этого – мертвеца в башне танка – они не предусмотрели.
– Помоги... – прохрипел раненый Техрани.
Подполковник Бехрузи – ему было удобнее всего это сделать – подхватил воняющего кровью мертвеца под мышки, потащил на себя, так, чтобы освободить доступ к снарядам. В кабине страшно разило – мочой, дерьмом и кровью...
– Еще! Давай!
Хрустнула наскоро прихваченная сваркой фальшпанель, открывая тайник с двумя снарядами, осколочно-фугасным и «флашет»[96]. И коробка – пятьдесят патронов калибра 14,5, ждущих своего часа...
Скользкими от крови руками Техрани подхватил снаряд, удивившись, какой он тяжелый. Вложил в лоток орудия, захлопнул затвор.
– Наводи! Огонь по готовности!
До сих пор не понимаю, как мне тогда удалось остаться в живых. Вероятно, только потому, что я не задрал вместе с остальными голову, как страус, как идиот, пялясь на разноцветные, тащащиеся за вертолетами дымы, – там вертолеты танцевали какой-то сложный воздушный акробатический танец, и дымы пересекались, образуя какие-то красивые, разноцветные, медленно тающие в воздухе фигуры...
Я же смотрел на танки...
Последний танк типа «Богатырь-6» был снят с вооружения Российской империи в восемьдесят втором, немало их хранилось на Урале на специальных базах. Причиной снятия с вооружения была уязвимость танка для современных средств поражения. Его сменила тяжелая штурмовая самоходка (у которой не было изначально ослабленной башни) с просто чудовищной броней. Сейчас же, с принятием «куницы», вернулись к тому, с чего начали. «Куница» – тяжелая САУ с поворотной, сильно бронированной необитаемой башней, в которой установлено морское скорострельное орудие калибра сто тридцать. Башня отнесена назад, обитаемое отделение – командир и механик-водитель – спереди было защищено моторно-трансмиссионным отделением, сзади – механизмами башенной установки. Получился тот же танк, только с расширенными возможностями – предельный угол подъема орудия тридцать четыре градуса против десяти на танках и семидесяти пяти на чистых САУ.
А вот тут были как раз «Богатыри» – видимо, их продали как устаревшие. И кто-то немало потрудился над тем, чтобы довести их до мирового уровня. Новый теплоизолирующий кожух ствола, повышающий точность и ресурс ствола, прицельная система... кажется, даже дублированная. Решетки от «РПГ» и...
И еще совершенно секретная система «накидка», снижающая в несколько раз видимость танка в инфракрасном спектре и ослабляющая возможности радиолокационного обнаружения танка. Положили ее неграмотно – решетки явно местные, и они несколько нивелируют действие «накидки», но все равно «накидка» здесь не должна была оказаться ни при каких обстоятельствах. Это уже не просто запрещенная к экспорту, это совершенно секретная технология. И тот, кто ее сюда передал...
Один из танков внезапно на ходу начал разворачиваться...
Проблемы с ходовой частью? Или...
– Давай!
Техрани нажал кнопку электроспуска танкового орудия – грохнуло, танк покачнулся на гусеницах, в тесном пространстве танковой башни, пропитанной ужасом, остро запахло сгоревшим порохом.
– Аллах Акбар! – крикнул изо всех сил Бехрузи, перекрикивая рокот дизеля.
Шах Мат. Король мертв.
– Заряжай!
Майор посмотрел на оставшийся «флашет» – они должны были уничтожить даджала, так хотел сам Махди, но жизнь утекала из него, и он понял, что поднять тяжелый снаряд и вложить его в зарядный лоток он уже не сможет...
– Разворачивай...
Из последних сил младший лейтенант Бехрузи, тоже истекающий кровью от страшной раны в плече, заблокировал правую гусеницу – и танк начал разворачиваться. Майор Техрани прильнул к окуляру прицела – он был один и на пушку, и на спаренный с нею пулемет. Даджал должен быть там, на соседней трибуне, окруженный своими нукерами, продавшимися шайтану. Он должен быть там – и должен умереть так же, как тиран.
Но его там не было.
– Аллах Акбар!
Пули – маленькие смертоносные снаряды – врезались в бетонную трибуну, лопнули осколками, кромсая и уродуя тела. Весь генералитет, все военачальники несуществующей армии страны скопились там – и кара Аллаха настигала их одного за другим, в виде нескольких десятков граммов стали, имеющих на дульном срезе энергию в тридцать две тысячи джоулей и при попадании в тело человека разрывающих его на куски. Палачи собственного народа, жандармы, обвешанные кровавыми наградами, – ни одна из них не была получена за сражение с равным противником, – разлетались в клочья мяса один за другим, а их нечестивая кровь смешивалась в единстве и равенстве перед смертью.
Аллах Акбар...
* * *
– Ложись!
На флоте в этом случае сначала выполняют команду, потом разбираются, что к чему. Здесь все на мгновение замерли, недоуменно уставившись на меня.
Танк выстрелил – длинный язык пламени ударил из дула, тяжелую машину качнуло – и трибуна, расположенная в сотне метров от нас, исчезла в пламени разрыва осколочно-фугасного снаряда. В этот момент замерли все, казалось, что замер в ужасе весь мир. Разрыв пятидюймового осколочно-фугасного снаряда пришелся как раз на центр верха трибуны – там, где стоял Светлейший, окруженный самыми преданными из своих людей. Что там произошло – видно не было, все сразу заволокло черным дымом. Кто-то закричал и на наших трибунах – осколки долетали и сюда...
Танк начал разворачиваться...
Поняв, что будет дальше – благо мы стояли на самом верху трибуны, – я просто сбил с ног Хусейна и перекинул его через бортик, отправив в полет с двенадцатиметровой высоты. Да, так он неизбежно сломает руку, наверняка и ребра, возможно, получит сотрясение мозга – но все это лучше, чем быть разорванным в куски танковым снарядом. От переломов и сотрясения можно вылечиться. Если в то место, где ты стоишь, попадает пущенный прямой наводкой танковый снаряд, не найдут даже, что похоронить...
Охрана действовала медленно и глупо – они попытались остановить меня, когда принц уже падал вниз, а танк почти развернулся на нас. В голове мелькнула мысль – почему он разворачивается целиком, почему не поворачивает башню, это же будет быстрее. Но думать было некогда – ударив одного из охранников, схватившего меня со всей силы в горло, я приемом самбо стряхнул захват второго и сам прыгнул через парапет.
Приземлился плохо, тяжело – не сломал лодыжку, но боль прострелила подобно молнии. Ожидая разрыва танкового снаряда, я упал, прикрывая голову руками, но взрыва не последовало. Вместо этого словно заработал отбойный молоток...
Пулемет... У них нет снарядов!!!
Рядом зашевелился, застонал принц Хусейн, теперь, похоже, шахиншах Хусейн. Слава Аллаху – он не упал головой вниз, свернув шею, грохнулся на бок, попытавшись сгруппироваться. Но от неожиданности сгруппироваться ему не удалось – и, кажется, он что-то сломал...
Я попытался шагнуть – и застонал от боли. Мы были на асфальтированной площадке за трибунами, к нам бежали несколько солдат Гвардии из оцепления. Если Гвардия в заговоре, если в танке не псих-одиночка, нас просто разорвут на части. Хотя какой, к чертям, псих-одиночка – в танке экипаж четыре человека...
Подбежав, несколько солдат окружили нас, направив пистолеты на меня, командовавший ими офицер в темных очках тряс пистолетом и что-то орал на фарси, который я до сих пор не удосужился нормально выучить. У меня не было ни пистолета, ни возможности что-то сделать, ни даже возможности просто поговорить с ними, а взбесившийся отбойный молоток продолжал бить по трибуне.
– Я русский! Я русский! – догадался заорать я.
Не может быть, чтобы хотя бы офицер не учился у нас....
