по понятиям живете. И стучите, как дятлы, и жалобы пишете, и на УДО идете как миленькие. Вали отсюда, у меня обед скоро.
— Я ничего не понимаю! — шептал Профессор даже тогда, когда его уже выпихнули за калитку, а замок за спиной лязгнул в последний раз, отрезая его от прежней, привычной и понятной жизни.
— Профессор!
Ему навстречу, раскинув руки, шел Серега Хлыст, паренек, которого он несколько лет опекал и учил жизни. Только выглядел он не как тот волчонок, резкий и злой, что запомнился ему. Серега выглядел как хозяин наступившей новой жизни. Одно пальто стоило… Профессор не знал, сколько стоит такое пальто и костюм. Понимал только, что очень дорого. И длинный, невиданных размеров Мерседес тоже намекал на резко поднявшееся благосостояние лобненского босяка. А полдюжины тачек с братвой, которые почтительно стояли полукругом, намекали на еще большее. Хлыст теперь — настоящий авторитет, под которым ходит немалая команда.
— Хлыст! — Профессор обнял старого знакомца. — Ты как узнал, что я выхожу? Я и сам час назад…
— Долгая история, — хмыкнул Хлыст. — Но я же тебе говорил тогда, что сам поплыву. Вот и поплыл.
— И выплыл, как я посмотрю, — задумчиво сказал Профессор, незаметно трогая кожу сидений. Даже на ощупь было круто.
— Поехали, Колян, — скомандовал Хлыст, и огромный, как корабль, автомобиль, тронулся, проворачивая снег колесами. Он повернул голову и сказал. — Мы ночью уже дома будем, Профессор. Тысяча триста километров. Ребята за рулем меняться будут. Скоро Новый год. Встретим его как люди.
— Тут рынок за углом, — попросил вдруг Профессор, когда они заехали в Сыктывкар. — Останови минут на десять.
— Если нужно чего, ты только скажи, — удивленно посмотрел на него Хлыст. — Колян все купит.
— Останови! — с нажимом произнес Профессор и выскочил, едва только Мерседес затормозил у обочины.
Он ввинтился в толпу, наполняясь ее запахами и звуками. Профессор любил толчею рынков и трамваев, потому-то и стал тем, кем стал — щипачом высшей категории, настоящим мастером с чуткими, как у хирурга, пальцами. Он прислушивался к людям, настраиваясь на их волну и пытаясь уловить их немудреные мыслишки. Вот эта выбирает яйца подешевле, а эта торгуется за кусок копеечной бульонки. Мимо… Профессор пошел в другой конец рынка, где торговали шмотками. Здесь висела кожа из Турции, ультрамодная мечта всех пацанов. Вот тут-то он и половит свою рыбку. А вот и она! Толстая, густо накрашенная тетка, рядом с которой шел прыщавый отпрыск лет семнадцати. Судя по жадным взглядам, которые паренек бросал на развешанное богатство, он мечтал казаться круче, чем есть, и прямо сейчас. А профинансировать его преображение должна любящая мама, которая прижимала к груди сумочку, в которой и лежала заветная пачка бабла.
— Вот эту куртку покажите нам! — сказала дама, поджав губы, а Профессор пристроился рядом, как бы тоже изучая ассортимент. Дама подозрительно посмотрела на него и брезгливо отодвинулась. Выглядел он так себе, одни синяки под обоими глазами чего стоят. Но где наша не пропадала! Профессор протянул руку вперед и показал на куртку.
— Молодой человек! А вот эта сколько стоит?
И дама, и ее сын синхронно повернули головы вслед за рукой, а Профессор придвинулся ближе, чуть было не обняв полную даму.
— Иди отсюда, дед! У тебя таких денег точно не водится! — презрительно ответил барыга, вмиг оценив платежеспособность потенциального покупателя.
— Это было очень грубо, молодой человек! — с достоинством ответил Профессор и двинул на выход быстрым шагом, стараясь не перейти на бег. Это палево.
Он сел в машину и вытащил из кармана кошелек, который даже к щеке прижал, как родной. На его лице расплылась счастливая улыбка.
— Помнят руки-то воровскую науку! Помнят!
Он вытер отпечатки пальцев с кожзама, переложил купюры себе в карман, а пустой кошелек выбросил в окно.
* * *
Колокольчик двери звякнул негромко, и Профессор вошел в магазин, который был завален и завешан одеждой до самого потолка. Навстречу ему вышла девушка и фигурой-рюмочкой, которая улыбнулась так, что он чуть в обморок не упал. Словно солнышко из-за тучи выглянуло. Впрочем, он радовался рано. Улыбались совсем не ему. И как это он сразу не догадался? Кому он, старый хрыч, нужен, чтобы ему такие девушки улыбались.
— Ленок, — сказал Хлыст. — Это э-э-э…
— Борис Сергеевич, — представился Профессор. Его по имени и не звал никто.
— Борис Сергеевич мне, как отец родной, — продолжил Хлыст. — Нужно одеть и обуть. И чтобы дома ходить, и чтобы в люди выйти. Он уважаемый человек. Ему нужно все такое… и Хлыст повертел пальцами в воздухе.
— Поняла! — снова улыбнулась Лена, но теперь уже точно Профессору. — Все в консервативном стиле. Рост примерно сто семьдесят пять, размер сорок восемь, нога сорок два, но обувь лучше мерить, Сереж.
— Мы поедем пока, Ленусь, — сказал Хлыст. — Я Коляна пришлю за вещами. Тебе сколько времени нужно?
— Часа полтора, — задумалась Лена. — Вчера новый товар пришел. Я там еще посмотрю. На весну-лето тоже подобрать?
— Тоже, — кивнул Хлыст. — Все, пока.
Они сели в машину, а Профессор не переставал удивляться увиденному. Это все было неправильно. Не бывает у вора настоящей любви, потому как эгоист он до мозга костей. А другие для него — всего лишь инструменты, чтобы там не болтали глупые люди о воровском братстве. Чушь это все для малолеток. Серьезных людей вместе держат только общие дела, страх и необходимость отдавать долги. Вот Хлыст и отдает, видимо.
— Ты меня вытащил? — задал Профессор вопрос, который мучил его всю дорогу.
— Я, — Хлыст не стал кривляться. — Занесли начальнику главного тюремного управления. Он все порешал с судом насчет УДО.
— Не по понятиям это!
— Зону перекрашивали. Тебе конец бы пришел. Либо сломали бы, либо в ШИЗО сгнил бы с отбитыми почками.
— Получается, должен я тебе теперь? — посмотрел на него Профессор из-под бровей.
— Ты ничего не просил, — покачал головой Хлыст. — Просто я свои долги закрыл.
— Добро, — кивнул Профессор. — Закрыл с горкой. Что дальше?
— Дальше мы тебя в баню отвезем и отдадим в умелые руки массажистки. К утру как новый будешь.
— Мне не надо массажа, — нахмурился Профессор. — Ребра синие все.
— А
