– А-а-а! А-а-а! Помогите!
– Пни его, Никомед, пни!
– Да бей сильнее!
– А-а-а!
– Ах, ты кусаться?!!!
Юноша вырвался из толпы немного помятым и поцарапанным, но все же весьма довольным. Ну, Феодор! Кто бы мог подумать?
Через пару десятков минут молодой человек, весело насвистывая песню группы «Ария» «Я свободен», деловито шагал в сторону Пятибашенных ворот по людной и широкой улице. Именно там, у ворот, и находился дом Георгия. Родной…
Глава 16
Сентябрь – октябрь 1441 г. Константинополь
Скиталец
Все мы умрем, человеки, и нету такого, кто жребий
Знает свой смертный и то, будет ли завтра он жив.
Паллад
…дом.
Да, родной, ибо больше никакого другого у Лешки не было.
Вот она, знакомая ограда. Вот сад – такой же запущенный, как и год назад – вот крытая черепицей крыша.
Подойдя ближе, юноша замедлил шаг, охваченный нехорошим предчувствием. Что-то было не так! Распахнутые настежь ворота, левая створка висит на одной петле и, раскачиваясь на ветру, жалобно поскрипывает… Ага! Вон оно что! Сразу-то и не заметил, а вот сейчас разглядел – «Продается» – надпись небрежными красными буквами у самых ворот, на ограде. Продается? Интересные дела… Что, коммерческие дела Владоса пошли прахом? Так дом-то не его, Георгия. А Георгий – монах, у него-то какие могут быть трудности?
Зайти! Вот прямо сейчас зайти и узнать. Жаль только, одежонка не ахти, ну да черт с ней.
– Будьте здоровы! – войдя во двор, громко произнес юноша.
Ему повезло – входная дверь сразу же приоткрылась, и на улицу выглянул заспанный парень в короткой летней тунике и куцем плащике, судя по одежке – мелкий служащий какого-нибудь имущественного ведомства.
– Интересуюсь, за сколько продается дом? – слегка поклонился Лешка.
Парень сразу же напустил на себя важный вид – и в самом деле, служащий – и, почесав кудлатую голову, ответил, облокотясь о дверной косяк:
– А вы что же, хотите купить?
– Может быть. – Юноша усмехнулся: – Если устроит цена.
Служащий скептически осмотрел Лешкину одежду:
– Вряд ли она вас устроит… Пять тысяч злотых монет!
– Пять тысяч… угу… – Юноша сделал вид, что задумался. – А кто продает?
– Комитет государственных имуществ.
– А… А прежние хозяева где?
– Где? – Парень внезапно расхохотался. – Известно, где…вернее, как раз – неизвестно. Наделали долгов и сбежали!
– Но… – Лешка удивленно поднял брови. – Я знаю, что этот дом принадлежал духовному лицу…
– Ну да, – согласно кивнул служащий. – Одному монаху из монастыря Хора. Но монах с полгода назад переписал его на некоего коммерсанта, Владоса… ммм… Прозвище запамятовал. Рыжий такой…
Лешка вздрогнул:
– А где он сейчас?
– Я же объяснил – неизвестно. – Парень пожал плечами. – А если вы хотите договориться о цене, можете подойти в приемные дни в секрет госимуществ, к господину Магнезию Авдею, гипологу.
– А он что-то знает о прежнем хозяине?
– Вряд ли.
Облом!
Вот это грубоватое слово было здесь как нельзя более уместно.
В рассеянности Лешка вышел за ворота и, подумав, направился к монастырю у церкви Хора, располагавшемся на северное окраине города, недалеко от Влахернской гавани. Влахернская гавань… Именно здесь они когда-то купались с Ксанфией, потом катались по городу в ее лаковой белой коляске, целовались… Нахлынувшие воспоминания накрыли юношу с головой, словно волны – бирюзовые, нежно-изумрудные, палевые – словно разноцветные, сверкающие расплавленным солнцем, брызги, отражающиеся в синих девичьих глазах… Как тогда, в гавани…
Погруженный в собственные мысли, Лешка нос к носу столкнулся с каким-то знакомым стариком в грязном рубище и, уже пропустив его мимо себя, вдруг, вспомнив, обернулся. Старик-то был не кто иной, как турецкий шпион Леонидас Щука, из-за которого Лешка едва не обрел на свою голову большие неприятности. Впрочем, неприятности – это еще мягко сказано! Если б не хитрость самого Лешки, да не алчность тюремщика Феодора, еще не известно, как бы все оно еще вышло?!
А старик, наверное, может быть полезен… Нет! Нет! Нет! Ведь еще Филимон Гротас – честнейший, преданный своему делу, следователь – обмолвился, что его люди давно следят за стариком. И не берут его, поскольку хотят выловить более крупную рыбу… Да, это так. А раз так, надо не следить за Леонидасом, а бежать от него куда глаза глядят!
Рассудив так, Лешка поспешно свернул за угол, оказавшись на узенькой, усаженной тенистыми платанами, улочке, тихой и милой, застроенной невысокими домиками, окруженными чистенькими выбеленными оградами. В конце улицы маячили мраморные колонны портиков, за ними виднелась старая красно-коричневая стена Константина, местами давно уже обвалившаяся от времени, а чуть дальше, за стеной, на фоне голубого неба, сверкали золотые кресты церкви Апостолов. Там, в том районе, в доме своего опекуна, протокуратора государственного секрета богоугодных заведений преподобного Иоанна Дамаскина господина Андроника Каллы, жила Ксанфия… Ксанфия…
Юноша вдруг ощутил, как до поры до времени дремавшее в его сердце чувство к этой девушке вспыхнуло с новой силой, вспыхнуло так, будто никогда и не гасло… А ведь, и вправду, не гасло… Лишь тлело. Лешка рванулся было к жилищу любимой… Но почти сразу остановился. Все-таки, церковь Хора и монастырь располагались почти по пути, ближе. Значит, сначала быстренько заглянуть туда…
Изящный шестиглавый храм с синими полукруглыми куполами был виден издалека. Когда Лешка подошел к нему, на паперти и у притворов уже толпился народ – желающие помолиться горожане, паломники, нищие. В глазах каждого светилась некая одухотворенность, свойственная святым местам, никто никого не толкал, не извергал из себя сквернословие. Славные люди!
Остановившийся у ворот обители юноша тоже почувствовал внутри себя внезапно возникшую потребность в приобщении к таинству, или – лучше сказать – к святости, той самой святости, что, казалось, источали из себя сами камни церкви и монастыря. Повинуясь этому внутреннему порыву, Алексей перекрестился на осененные сияющими крестами купола и, вслед за толпой паломников, вошел внутрь храма. Вошел и замер, не в силах отвести восхищенного взгляда от открывшегося ему великолепия! Подобной красоты он не видел, наверное, никогда и нигде. Мраморный сверкающий пол, такие же стены, высокие окна из цветного стекла, сверкающего в лучах солнца… Мозаики! Чудесные картины, сложенные из разноцветной смальты великим православным ученым Федором Метохитом, о котором – и Лешка это сейчас вспомнил – ему много рассказывала Ксанфия. Проникая сквозь стекла, вспыхивали огнями мозаик солнечные лучи – синие, изумрудно-зеленые, желтые, бирюзовые, огненно-красные, малиновые, закатно-оранжевые, алые, словно закатное небо. Справа от входа во всем своем великолепии сияло величественное изображение Христа Вседержителя, с купола строго, но с некой умиротворенной усмешкой взирали на молящихся фигуры пророков и патриархов, ниже, на стене сверкали мозаичными искрами многочисленные изображения Богородицы…
