что ни наесть земной пропитанный вином хлеб и яблоко. Оба продукта были не сравнимы по вкусу с теми, которые Лера ела дома – один был приятнее и ярче в оттенках крайностей сладкого хруста фрукта и другой – в приятной кислоте алкоголя.
Весь день Лера лежала на кровати, наблюдая за работой иноземного лекаря, но все жалобы, с которыми приходили жители, модой одежды не отличавшиеся от увиденного за два дня разнообразия, были однотипны: порез, кровь из носа или синяки. В течение дня Леру несколько раз кормили фруктами, но даже в сумме это всё равно было меньше, чем то, сколько она ела раньше, из-за чего девушка понадеялась похудеть, так как заветных пропорций пыталась добиться несколько лет, но искушение её слабого характера сладким переубеждало силу воли, особенно по вечерам.
Когда до захода солнца оставалась пара часов, в дом вошёл Антипатрос, держа в руках восковые таблички и заострённые металлические стержни. Уведомив о чём-то Мелиссу, которая, закончив приём, продолжила перебирать травы, на что женщина развела уголки губ, как бы изобразив уважительную улыбку, Антипатрос сел рядом с Лерой и, помахав в знак приветствия рукой, сказал те же слова, что и лекарю:
– Καλησπέρα .
Лера попыталась повторить приветствие, но молодой человек покачал головой и медленно произнёс слово ещё раз. Так продолжалось, пока девушка чётко не выговорила нужные звуки. На этот раз одобрительно кивнув, Антипатрос положил перед Лерой заполненную высохшей глиной табличку с начерченными на ней буквами и вставил ей в руки точно такую же доску с густым воском и похожий на толстую иглу стержень. В глине помещалось 27 символов. Показав на первый, Антипатрос произнёс:
– ἄλφα , – и кратко добавил звук произношения, – А.
«Альфа – первая буква греческого алфавита. Значит мы в Греции! На Земле. Передо мной сидит человек, который умер за тысячи лет до моего рождения. Ну или это просто совпадение. Одежда и язык могут быть похожи у разных народов. Да хватит, я мечтала побывать в Греции, и если это так, то я согласна остаться и здесь. А я хочу домой.» – метались мысли Леры, но всё же сомнение в том, что она находится в другом мире начал подгрызать убеждение. И тут же она вспомнила о машине времени, которую не нашли ни у себя, не помнила ни на поле. Сознание снова переменилась, теперь всё смешалось, а Лера, после того как отвлеклась на распоряжения главенствующего голоса, не могла уследить за высказыванием каждой мысли и, заглушив их, продолжила слушать Антипатроса.
Повторив букву, Лера подытожила: «Они хотя научить меня их языку. Не думаю, что это будет легко. Но от этого уже зависит не оценка, а моё место в их обществе.»
Затем Антипатрос показал на глиняную табличку, и Лера вывела на мягком веществе символ. Таким же способом, продолжая ошибаться и смеяться над этим, Лера выучила ещё три буквы. А когда начало смеркаться, Мелисса позвала Антипатроса, и он, забрав все принесённые вещи, попрощался с Лерой, повторившей за ним с первого раза без ошибок, чему молодой человек был явно рад, снова ушёл в соседнюю комнату.
Вскоре Мелисса возвратилась с ужином, располагавшим большим количеством блюд: виноградный сок, курица, пшеничная лепёшка и фрукты. Доев всё до последней крошки, так как занятие девушку утомило, Лера поставила тарелку на столик. Мягкое одеяло теплом укутало и без того раскалившееся днём тело, и, не заметив, она крепко заснула.
Но из соседней комнаты всё ещё были слышны разговоры.
«Предлагаю понаблюдать также и за новым окружением путешественницы. Не думаю, что уместно будет писать каждый диалог в оригинале, поэтому в помощь вам и автору, я всё переведу. А до того момента уступлю клавиатуру писателю.»
Дом травницы Мелиссы и её мужа-гончара Олиссеуса, был одним из главных, поэтому и больших, зданий деревни, в которую принёс Леру охотник. Состоял он из трёх комнат: госпиталя – места работы Мелиссы, спальни – большой комнаты, от того принявшей на себя обязанности и столовой – и гончарной мастерской, в которой трудился Олиссеус. И в данный момент в спальне, где за столом ужинали гончар и Антипатрос, Мелиса сидела между ними, пока не обременив себя употребление еды, завязалась бурная дискуссия.
«А теперь мой выход, вот в чём состоял диалог Мелиссы и Антипатроса, в который иногда вмешивался Олиссеус:
– … Это займёт больше времени, чем обычно. Я предполагаю, что говорить она начнёт уже через пару месяцев. Но для обучения всему языку потребуется несколько лет. – отодвигая пустую тарелку, продолжал Антипатрос.
– К этому времени её нога полностью восстановится. Можно ли ей будет ходить в школу? – спросила Мелисса, ставя посуду на столешницу, выстроенную у стены.
– Конечно, странно видеть девушку её возраста среди детей, но ничего не поделаешь.
– Давай те договоримся о сумме…
– Нет, как вы могли об этом подумать. Я не возьму с вас ни куска хлеба. – возмутился Антипатрос, переменившись в лице, будто его обвиняют в постыдном деле, которого он не совершал, из-за чего искренне удивляясь, оправдывается. – А если Лера захочет отплатить, то продолжит работать в школе. Может быть, стоит дать ей более… греческое имя?
– Барбара. – предложил Олиссеус, крутя ложку в пустой тарелке.
– Для неё это слишком грубое имя…
– Вы правы. Я придумаю более подходящее. – забирая у мужа тарелку, предложила Мелисса.
– Тогда остался последний вопрос с проживанием.
– А тут и думать не о чем. Тэрон принёс её, вот пусть у него и живёт. – пресекая продолжение, объявил Олиссеус.
– Нет. Девушка не может жить одна в лесу. Он всегда на охоте, тогда ей повезло, что Тэрон был в доме.
– Мелисса права, она должна остаться в деревне. Если вы не сможете приютить её, придётся просить соседей. – встав, без наигранного сочувствия, которое применила бы Лера для угнетения обстановки, произнёс Антипатрос.
– При всём моём уважении к тебе и твоему отцу, я не могу ничего обещать.
– Хорошо. Я сегодня пришёл поздно…– осёкся молодой человек, слегка нахмурившись, что на его ровном лице не могло быть скрыто.
– Нет, нет это прекрасное время. Если сможете, приходите так всегда. – подхватила Мелисса.
– Хорошо.»
Антипатрос направился в комнату-госпиталь, но лекарь, опередив его и приоткрыв дверь, увидела спящую девушку и отодвинула молодого человека.
«– Она уже спит. Выйдите через мастерскую.»
Антипатрос кивнул и, продвинувшись в третью комнату, покинул дом.
«– Понравилась ему, вишь как заботится. – улыбнувшись, ввернул Олиссеус, затушив несколько ламп с масляным огнём.
– Может быть. Ему давно пора женой обзавестись. Но девушке надо помочь. Даже если ты против, я оставлю
