понял ли тот его откровенный намёк? Как там у классика: фюрер сделал своё дело, теперь нужен новый фюрер. Неистовому Адольфу давно пора признать, что он выдохся, растерял не только здоровье, но и былое преданное окружение. Теперь без жалости на него может взглянуть разве что инвалид с протянутой рукой у ворот рынка. А раз так, то впору подумать о преемнике. Молодом, энергичном, с железной хваткой. Если Гитлер не хочет, чтобы на его костях водрузился Эйхман, то должен оглянуться в поисках того, кто сможет остановить зарвавшегося «маленького еврея» и возродить утерянную империю. И здесь выбор очевиден. Нет нужды далеко искать — достаточно протянуть руку.
Гитлер молчал, но Фегелейн видел, что он всё понимает. Фегелейн мысленно даже попытался заглянуть в голову Гитлеру. О чём он сейчас думает? Наверняка испытывает страх. Ещё плохо скрываемую злость. На лице читается этакий коктейль чувств из бессилия политического импотента, загнанного в угол еле живого зверя и всё ещё цепляющегося за власть мечтателя. Прежде чем смириться с принятием неизбежного, Гитлеру придётся пройти не одну стадию. Но он, Герман, готов подождать.
Фюрер смотрел в окно на проплывающую внизу сельву, и Фегелейн заметил, что, к сожалению, все его мысли сейчас не о преемнике, а о ней.
— Я не вижу внизу ничего, кроме джунглей, — растерянно произнёс Гитлер.
— Борман знал, где прятать, — с наигранным безразличием ответил Фегелейн.
— Он проделал этот путь, не использовав самолёт?
— Так же, как и я.
— Я недооценивал Мартина. Он оказался куда крепче, чем я думал.
— Что не помешало ему стать лакомством для анаконды, — язвительно заметил Фегелейн. — Хотя вынужден заметить, скорее это был жест почтения туземцев. Связав и подав нашего партайгеноссе живьём на обед своему богу, они дали понять, что тоже приравняли его к богу. Прекрасный конец, достойный такого великого политика, как Борман.
— Иногда ты становишься невыносим, — не открывая глаз, неожиданно произнесла Ева.
Фегелейн не удержался от улыбки. Она слышала весь разговор, а значит, придётся брать в расчёт и её. Напрямую сломать Гитлера сложнее, чем сделать это через Еву. А уж её-то коктейль отнюдь не изобилует сложными компонентами, как у фюрера. Выпить его не составит особого труда.
— Если вам будет угодно, я покажу, где было последнее пристанище партайгеноссе. Хотя не обещаю, что он всё ещё там. В джунглях следят, чтобы еда не успела протухнуть.
— Замолчи, — Ева открыла глаза и отвернулась к окну. — Этому зелёному морю нет конца и края. Ты везёшь нас в ад.
Теперь пересев ближе к ней, Фегелейн тоже посмотрел вниз через затёртый грязный иллюминатор.
— Издалека у этого ада довольно красивое лицо. Наше озеро в кольце водопадов, и они играют в воздухе сотнями радуг. Если не обращать внимания на обитателей озера, то предстаёт вид, достойный кисти живописца.
Ева не нашлась что ответить, и лишь молча глядела на проплывающую внизу сельву. Ей, изнеженной столичной богеме, не видевшей ничего крупнее городского парка, джунгли казались огромным живым ковром, способным проглотить не то что самолёт, но и целиком Берлин.
— Сеньор! — выглянул из кабины Сальвадор. — Мы подлетаем!
Фегелейн почти с нежностью погладил плечо Еве:
— Мы ещё поговорим об этом.
Самолёт пересёк гряду обрывов и теперь летел вдоль бегущих сквозь джунгли мутных рек, туда, где вдалеке петляющие, будто змеи, потоки воды впадали в сверкающее круглое озеро. Фегелейн сразу его узнал.
— Садимся здесь! — показал он пилоту вниз пальцем.
Сальвадор толкнул штурвал от себя, и верхушки гигантских деревьев стремительно побежали под крылом, едва не задевая брюхо самолёта зелёными листьями. Присмотревшись к покачивающимся веткам, он прокричал:
— Ветер попутный! Садиться будем с противоположной стороны!
Фегелейн понимающе кивнул. Он уже слышал, что самолёты всегда садятся против ветра. Сальвадор заложил вираж, и джунгли в окне кабины исчезли, уступив место голубому небу. Облака вращались вместе с горизонтом, убегая назад, затем опять появилась зелень деревьев, и вдруг прямо по курсу Фегелейн увидел чёрный силуэт на фоне светлого неба. Словно проведённый углём штрих на белом полотне.
— Что это?! — ударил он в спину Сальвадору, хотя уже и сам догадался.
— Самолёт!
— Откуда?
— Не знаю, сеньор!
Тёмный штрих изменил курс, и теперь стали отчётливо видны вращающиеся винты двух возвышающихся над крыльями двигателей.
— Всё это время они летели вслед за нами! — выкрикнул Сальвадор. — Сеньор, я не виноват! Я не знал!
Быстро приближаясь, самолёт летел, пересекая их курс.
— Что делать, сеньор?
— Немедленно садись!
— Здесь опасно, давайте дотянем до центра озера.
— Я сказал — садись!
Стоя позади и сжав плечи пилота, Фегелейн давил, словно сам держал штурвал, заставляя самолёт снижаться к воде. Стремительно промелькнула береговая черта с тонкой песчаной линией, густые заросли травы, листья с белыми кувшинками, и вдруг кабину окатила туча брызг. Двигатель взвыл, рубя винтом зелёные побеги, затем Фегелейна подбросило вверх, сзади истошно закричала Ева, самолёт накренился и зацепил крылом воду. Резкий рывок — и Фегелейна отшвырнуло в салон. Покатившись вдоль кресел, он увидел, как сорвало дверь, и снаружи забурлили пеной водовороты. Сверху навалился Гитлер, пытаясь что-то прокричать на ухо, но лишь беззвучно шевелил губами. А затем в салон хлынула вода. Не дожидаясь, пока самолёт полностью прекратит движение, из кабины вывалился Сальвадор, юркнул в дверной проём и бросился вплавь к зеленевшему рядом берегу. Немного отплыв, он встал на ноги. Фегелейн заметил, что вода доходила ему всего лишь до пояса. Толкнув Гитлера следом за пилотом, Фегелейн с силой выдернул из кресла Еву. Вцепившись в подлокотник, она ни за что не хотела покидать вдруг ставший таким уютным и родным салон самолёта и яростно отбивалась, пытаясь кусаться. Оказавшись в воде, Ева взвыла и, борясь с мгновенно намокшим платьем, тяжело передвигая ногами, направилась к берегу. Выпрыгнув последним, Фегелейн оглянулся на середину озера. Самолёт преследователей, снижая скорость, уже скользил по воде, разворачиваясь по плавной дуге в их сторону. Берег был рядом, не дальше полусотни шагов, однако илистое дно засасывало, и передвигаться получалось, только с трудом переставляя ноги. Сальвадор уже почти вышел из воды и широкими шагами, поднимая тучу брызг, бежал в джунгли. У него не возникло даже мысли о том, чтобы помочь Гитлеру или запутавшейся в платье Еве, и сейчас он лишь благодарил Бога, что они безнадёжно отстали.
— Стой! — выкрикнул Фегелейн. — Стой, сволочь!
Пилот на мгновение оглянулся и бросился бежать ещё быстрее, заподозрив, что сейчас в него будут стрелять. Фегелейн так бы и сделал. Он выхватил пистолет и, вытряхнув воду, передёрнул затвор, но неожиданно между ним и Сальвадором поверхность озера вскипела, словно
