Быстро обшмонав оба трупа на предмет поиска чего-нибудь интересного, и разочаровавшись, поскольку ничего заслуживающего внимания не нашел, оттащил тела подальше в лес и закидал валежником. Туда же спрятал, за ненадобностью, и обе винтовки, предварительно избавив их от затворов. Срезал напоследок, скорее уж по привычке, эмблемы, нашивки и знаки различия. Которые вместе с документами убитых добавил к своей коллекции. Вернулся на тропинку и более вдумчиво обыскал транспортное средство. Кроме бутылки с мутной жидкостью, даже внешне похожей на самогон и закуски, ничего заслуживающего внимания не обнаружил. Осталось решить что делать с лошадью.
Так просто как с предыдущей кобылкой может и не получиться. Отдавать ее местному населению категорически нельзя. Потому что ordnung! Порядок по нашему. Всю скотину, а тем более используемых в Вермахте лошадей, немцы клеймили. Вот и у этого одра, по старости уже списанного в обоз, на крупе красовалось клеймо в виде буквы W. Которая, согласитесь, ни разу не похожа не на одну из букв русского алфавита. Даже с очень большой натяжкой. И, следовательно, однозначно, как любит говорить один известный сын юриста, указывает на ее национальную принадлежность.
— Или его? — Опять на меня напали размышлизмы. — Вот если кобыла, то это она! Если жеребец — он! А если мерин? По правилам русского языка конечно же — он. А по существу? Тфу ты! Какая хрень только в голову не лезет! Пора с этим уже завязывать. Это или от жары или от безделья!
Правда все эти мысленные экзерсисы не мешали мне одновременно заниматься делом. Завел в лес коня, вместе с телегой, настолько, насколько эта самая телега позволила, вскорости застряв в редколесье, аккурат расклинившись между двух березок и орешника. Тем более, что и внешне ее конструкция этот самый клин и напоминала, постепенно расширяясь от передка к задку. Такая вытянутая равнобедренная трапеция. После чего выпряг животину и, ведя ее в поводу, вывел обратно на дорогу. Как раз во-время.
С другой стороны просеки из леса вывалилась гомонящая гоп-компания в количестве трех единиц. Кобылы, пса и девочки. Справедливости ради надо отметить, что первые двое не издавали не звука, зато гомона Дашутки хватало с избытком на троих. Она что-то щебетала на ходу обращаясь одновременно и к лошади, и к собаке, и просто в пустоту. Молчание собеседников ее видимо нисколько не смущало потому что она трещала безостановочно пока, с ходу, не уткнулась мне в грудь. Тихо ойкнула, остановилась и, задрав голову уставилась на меня своими большими васильковыми глазами.
— Пришли? Вот и хорошо, — прервал я молчание, одновременно опасаясь, что она сейчас опять начнет тараторить не дав мне возможности вставить хоть слово. — Здесь я уже прибрался, поэтому можно отправляться. Ты как? Готова?
— Да дяденька! — Она радостно заулыбалась. — А мы что, вместе пойдем?
— Да вот решил тебя проводить до дому. — Я тоже в ответ улыбнулся. Хотя наверняка, на полосатой физиономии, это не дало нужного эффекта. — А то ты опять в какую-нибудь историю попадешь. Мне кажется что тебя не Дашей, а Машей надо было назвать.
— Почему? — Ее личико удивленно вытянулось.
— Ну как почему? Ты сказку «Три медведя» читала?
— Да-а, — протянула она, — а что?
— Да просто ты как та самая Маша! Бродишь одна по лесу и ищешь приключений на свою…. - последнее слово я, вовремя вспомнив кто передо мной, проглотил, чуть не поперхнувшись.
Ощущение было настолько натуральным, что пришлось даже достать фляжку, чтобы промочить горло. Дал также напиться девочке и, закрутив крышку и убирая фляжку на место спросил:
— Ну что? Пойдем?
— Пойдем, — сказала она в ответ. И мы попылили по дороге.
«Цыгане шумною толпою…» Опять навязчивый лейтмотив. Но что же поделать если нашему походному построению другое название было подобрать довольно проблематично. Хотя все необходимые элементы походной колонны присутствовали, включая авангард — в лице девочки Даши, которая условно показывала дорогу. Основные силы — в лице меня любимого. В качестве арьергарда выступали наши транспортные средства, в количестве — корова… тфу ты, кобыла рыжая (отечественная) — одна штука, мерин мышастый (импортный), то бишь трофейный, то же один. В наличии была даже ближняя разведка, в лице все того же неизменного Тумана, который появлялся, то впереди, то сбоку, то выскакивал из-за кустов сзади, выполняя тем самым функции, то головного дозора, то бокового охранения, а то и тыльной походной заставы. Но все равно, ощущения что я нахожусь посередине цыганского табора, не проходили.
Всему виной была Дашутка. Мой авангард, со всей присущей ей детской непосредственностью, успевал кажется находиться в нескольких местах одновременно. То степенно вышагивала рядом со мной, но надолго ее серьезности не хватало, поэтому уже спустя мгновение она вырывалась вперед, в попытке догнать собаку, которая ускользала из ее рук. Расстроенная девочка возвращалась обратно, чтобы через минуту отстать заинтересовавшись цветочком, бабочкой или просто отлучалась проведать лошадей. При этом она не на секунду не умолкала, вываливая на меня ворох информации. Поэтому к концу пути я уже был в курсе всей ее недолгой истории от самого момента рождения, до сегодняшнего неудачного похода на соседский хутор. А также всего, что происходило вокруг за этот же зачетный период. Слава богу, что имело место относительная привязка к местности, так что хоть небольшое рациональное зерно в ее болтовне присутствовало. Я стал более-менее ориентироваться на местности.
До деревни, или говоря местным языком вески, под незамысловатым названием Борти, от места нашей встречи было, по словам девочки, не более 3-х километров. Еще столько же было до безымянного хутора, на котором жила со своим семейством ее тетя. На хутор послала ее бабушка Фрося, по каким то своим житейским делам. Что то там не то передать, не то пересказать своей дочери.
— Мд-а-а, пещерный век! Ни тебе сотовой связи, ни интернета. Вот и бегает такая вот двуногая смска, ищет на свою задницу приключений!
Еще из ее рассказа выяснилось, что ее мама, младшая дочь бабы Фроси вышла замуж за городского. Жила Даша с родителями в Гродно. Ходила в школу, а на каникулы, как и многие ее сверстники уезжала в деревню, к бабушке. Бабушка жила одна, поэтому такие наезды любимой внучки были ей в радость. И все бы ничего, если бы не война. О ее начале, кстати они узнали совсем случайно, от отступавших через деревню красноармейцев. Немцев, до сегодняшнего дня, ни в веске, ни в окрестностях никто и видом не видывал. Потому-то, так легко ее бабушка и отпустила.
