— Почту за честь быть первым зрителем этого грандиозного действия, — заверил хозяев Камо.
— Вот именно первым, оцените это герр Камо. Завтра к нам приедет ещё один человек, желающий посмотреть в действии наш аппарат, — многозначительно подчеркнул генерал.
— И кто он, если не секрет.
— От вас у нас секретов нет, дорогой сеньор колонель, — Берг расплылся в доверительной улыбке, — это богатый американец, интересующийся научными достижениями военного характера, в которые можно выгодно вложить деньги.
— Правда? Он действительно американский нувориш или только им умело прикидывается?
— По всем признакам, он самый что ни на есть настоящий американец, хотя я не могу с полной уверенностью утверждать обратное. Стопроцентную уверенность может гарантировать только страховой полис. Ваше здоровье, — Берг поднял свой бокал и на этом завтрак закончился.
Генерал специально упомянул о Говеренце перед Камо, в надежде, что известие о нем сделает его куда более сговорчивым.
— Все эти торгаши становятся податливее, когда узнают о наличие конкурентов. Вот увидите, едва Камо станет известно об американце, он более широко распахнет свой кошелек, — заверил Берг профессора, когда они остались одни.
— Не стоит забывать прошлое этого человека, в нем нет ничего торгашеского, — напомнил профессор, но Берг не согласился с ним.
— Но сейчас он ведет себя, как истинный торговец.
Вернувшись после завтрака к себе в комнату, Камо узнал, что его походный саквояж подвергся негласному досмотру. Кто-то в отсутствие хозяина открыл его. Сделано это было аккуратно, но неизвестный не заметил тоненького волоса прилепленного к створке саквояжа.
Этот факт обрадовал Камо. Теперь хозяева виллы полагают, что их гость не вооружен и совершенно не подозревают, об опасности притаившейся в его брючном ремне, за массивной пряжкой.
День в ожидании демонстрации, как ни странно, прошел быстро, и вечером гостя пригласили в отдельное крыло усадьбы, где размещалась лаборатория. Увидев, установленный на специальный постамент, квадратный короб с длинным скошенным дулом, Камо несколько растерялся. В его представлении аппарат «лучей смерти» должен был иметь более совершенный вид.
— Весь корпус моего аппарата состоит из тугоплавкого металла способного выдержать температуру в тысячи градусов по Цельсию. Через это отверстие мы вставляем в аппарат цилиндр со специальным стержнем горючей смеси, фиксируем его на держалке и удаляем внешнюю часть цилиндра. Этой кнопкой поджигаем брикет, после того как пламя разгорелось, фокусируем свет специальными винтами и, при помощи ручек, направляем тепловой луч в нужную нам сторону. Все очень просто, — давал пояснение Тотенкопф, неторопливо готовя аппарат к действию.
Привычно погрузив топливный цилиндр во чрево аппарата, нажав кнопку магнето, он склонился над датчиками на верхней панели аппарата. Было слышно, как внутри него загудел огонь и вскоре из дула вылетел тонкий луч света по размерам с вязальную спицу. Покинув аппарат, он уткнулся в, стоявшую в семи метрах от демонстрационного стенда, толстую металлическую плиту.
Тотенкопф покрутил винты, и луч стал не только уменьшаться в диаметре, но и структурно изменяться. Стоя рядом с аппаратом, Камо отчетливо видел как тонкая световая нить, начала стремительно густеть на воздухе, меняя свой желтый цвет на ослепительный бело-голубой.
Ещё раз, сверившись с показаниями датчиков, профессор взялся за ручки управления и с удивительной легкостью стал водить громоздким аппаратом. Световая нить заплясала по поверхности вертикально расположенной плитой, и до Камо долетел запах опаленного металла.
Сначала изобретатель написал на плите свои инициалы, затем круг с цилиндром, повторяя эмблему, выбитую на могиле Архимеда.
— Для чистоты эксперимента скажите, какой символ вам нарисовать и я легко сделаю это, — хвастливо пообещал зрителю Тотенкопф.
— Пожалуй, пятиконечную звездочку.
— Для увеличения сложности задачи могли бы попросить нарисовать спираль, но что делать. Вы сделали свой выбор, — снисходительно хмыкнул Тотенкопф, — ну-с, начнем.
Ладони изобретателя легли на рычаги аппарата, и ослепительный луч уверенно заскользил по металлической плите под неторопливый речитатив профессора.
— Лучей у нашей звездочки не трудно сосчитать, лучей у нашей звездочки по счету ровно пять, — нараспев говорил Тотенкопф к сильному изумлению Камо. Он считал немца холодной машиной, и вдруг тот открылся с необычной стороны.
— Вот, готово. А теперь мы поставим в нашем деле жирную точку, — луч остановился на одном месте и Камо увидел, как на металлической поверхности вскипел пузырь, затем он опал и из черного отверстия вырвалась струйка дыма.
— Вуаля. Спасибо за внимание, — шутливым тоном сказал Тотенкопф и чем-то щелкнул. В один миг луч стремительно изменил свою металлизированную консистенцию, снова приобрел желтый цвет и погас.
— Можете посмотреть, герр Камо, но только не трогайте руками. Убедительно вас прошу, это небезопасно, — величаво разрешил Камо демонстратор.
Подойдя к стенду, Камо принялся громко восхищаться и восторгаться самым величайшим изобретением в мире. Оба немца с гордостью слушали его оценку своей деятельности.
— То, что я увидел, предвосхитило все мои ожидания! Это грандиозно! Нет слов, чтобы описать то, что я испытал в эти минуты, — заливался соловьем хитрец, приближаясь к топливным цилиндрам.
— Простите меня профессор, но мне все не вериться, что столь простой цилиндр порождает такую чудовищную силу. Не откажите в любезности, позвольте мне на него взглянуть, — попросил Камо.
— Вижу, что вы все ещё ищите скрытый подвох в моем аппарате. Что же, смотрите, — Берг взял со стола цилиндр и протянул его Камо, — вот этот топливный цилиндр будет использован завтра при демонстрации аппарата американскому гостю.
Эсдек осторожно взял цилиндр из рук генерала, взялся за верхнее кольцо и повернул его против часовой стрелки. Нижние держалки мягко щелкнули, и наружный контур цилиндра снялся, обнажив свою начинку.
Брикет действительно имел угольную основу, это Камо определил с первого взгляда. Пропитанный специфическим составом, он издавал неприятный запах и, лишь коснувшись брикета пальцем, Камо поспешил закрыть цилиндр.
— Ну, что, господин Фома неверующий убедился, что здесь нет ничего постороннего, кроме того, о чем я говорил? — хохотнул Тотенкопф.
— Да, все верно. Ничего постороннего, господин профессор. Снимаю шляпу перед вашим гением, — Камо аккуратно вернул Бергу цилиндр.
