Мастер был один – Иван Самсонов. С ним вместе трудились два его сына и ещё пять мужичков. Всё на взгляд Петра выглядело убого, и даже не понятно было, как они умудрялись отливать двадцати пяти пудовые колокола. Сам же Иван Самсонов говорил, что отливал и пятидесяти пудовый колокол для монахов из Астрахани.
Пётр осмотрел колокола. Он привык, что на всех фотографиях и картинах колокола были с надписями и ликами святых, здесь же был голый металл без всяких украшений.
– Добавляете ли вы серебро в колокол при литье, – спросил Пожарский. Он помнил, что где-то прочитал, что этому, русских колокольных дел мастеров, научили иноземцы, но не объяснили, что при кидание серебра и золота, которое жертвуют горожане для своего колокола нужно драгметаллы бросать в расплав так, чтобы они как раз туда и не попали. Хитрых способов было много. Например, перегораживали основную лётку, а кидали в ту, что выводит драгоценности совсем не в плавящийся металл, а в специальный горшочек, который, после застывания колокола, достают из формовочной смеси и используют по прямому назначению. Простодушные же русские мастера считали, что чем больше серебра, тем более "серебряный" звон у колокола. В царь-колоколе, что ещё не появился даже в проекте, будет обнаружено 72 килограмма золота и 525 килограмм серебра. Понятно, что часть золота попала туда вместе с медью, но всё равно вера людей в улучшение звучания с помощью серебра и золота поражала.
– Как же не добавлять, княжич, если и каноном заповедано, и люд православный собрал, – подтвердил его мысли Самсонов.
Жили колокольные мастера не богато. Те же полуземлянки, и эти землянки топились по-чёрному. Это у металлургов-то, которые построили не один десяток печей.
– Иван, переезжайте ко мне в Вершилово. Я каждому построю по дому с двумя печами, что топятся по-белому. Положу по рублю подмастерьям твоим в месяц, а тебе с сыновьями десять рублей в месяц. Кроме того научу лить красивые колокола, за которыми и из заграницы приезжать будут, а самое главное, научу лить колокола с настоящим серебряным звоном, – Пётр всего этого не умел, но полагал, что его резчики по дереву справятся с иконками и надписями, а сам он с чистотой материалов, и не даст портить металл дорогими примесями.
– Предложение, то заманчивое, да только если ты сам, княжич, всё это умеешь, то зачем мы тебе? – не очень-то поверил мастер литейщик.
– У меня столько других производств в Вершилово, что всем заниматься я не успеваю, – пояснил Пётр, – отлажу вам производство, с хорошими модельщиками объединю, дам пару подсказок, а дальше вы сами. Прибыль от литья колоколов делим пополам. А прибыль будет огромная.
Мастер ещё поломался, но когда Пётр упомянул, что всем вершиловцам положено бесплатно две коровы, лошадь, две козы и две свиньи, причём на первый год весь фураж за счёт князя, то настроение металлурга переменилось. Добил его Пётр тем, что медь он будет со следующего года плавить сам на Урал камне. Ударили по рукам. Пётр нанял для мастеров две лодьи в Чебоксарах, чтобы перевезти в Вершилово всё имущество и запасы металла, а сам поплыл домой.
Быстрее бы уж Вершилово.
Событие восемьдесят восьмое
У Михаила Фёдоровича Романова появилось новое развлечение. Он принимал знаменитостей, которые просились в Вершилово к Петеньке. Сейчас перед ним стоял Питер Пауль Рубенс. Зачем всем этим "немцам" по два, а то и по три имени. Одного, что ли мало. Ничего, поработает в Вершилово несколько лет, освоится там, можно будет, как и печатнику дать грамотку о присвоении ему дворянства и переименовать в Петра Павловича. Тоже два имени, но звучит совсем по-другому.
Художников было трое. Первым представился сам метр, затем два его ученика Якоб Йорданс и Франс Снейдерс.
– Ваше Величество, – начал Рубенс, – у меня есть приглашение от маркиза Пожарского…
– Знаю, знаю, вы будете детишек учить у нас в Вершилово. Дьяк сейчас напишет вам грамотки. А не могли бы вы господин Рубенс задержаться немного в Москве и нарисовать портрет мой и моей матушки? – решил и царь воспользоваться ситуацией.
– С большим удовольствием Ваше Величество, но если позволите, то я сделаю только наброски. Ведь писать портрет, это не быстро, а мы все устали в дороге, у нас маленькие дети, хотелось бы уже приехать на место и перестать жить табором, – поклонился художник.
– Конечно, господин Рубенс. А пока вы делаете наброски, дьяк Фёдор вам подберёт лошадей попроворнее, да десяток стрельцов в сопровождении, – Михаил повернулся к дьяку.
– Всё сделаем, Великий Государь, даже подьячего с ямского приказу выделим, чтоб на ямах без задержки лошадей меняли, – склонился Борисов.
– Спасибо, Ваше Величество, но у нас есть своя охрана, я нанял десяток рейтар сопровождать нас до Вершилова.
– Всё одно выделим. Лишними не будут. Вы сейчас устраивайтесь, а завтра поутру я возок свой пошлю, чтобы до покоев государыни в Вознесенском монастыре вас доставили. Потом покормят вас и сюда. А на следующий день и поедете в Вершилово. Дней за десять и доберётесь. Погода пока хорошая стоит, дождей мало. Дороги-то не раскисли, поди. А я сегодня же маркизу Пожарскому грамотку с гонцом пошлю, чтобы встретил, как положено.
Художники, откланявшись, ушли.
– Дьяк Фёдор, ты письмецо Петруше напиши, чтобы он поспрошал у вновь прибывших, не знает ли кто хороших оружейников и пусть он их тоже в Вершилово пригласит. Сдаётся мне, что после таких "учителей" найдутся мастера, что захотят в Вершилово перебраться. Нужно нам свои мушкеты да пистоли выделывать. Смоленск с Черниговом возвращать надо.
Событие восемьдесят девятое
Их встречали. Пристань у Вершилова успели построить. И сейчас там собралось множество народа. Несколько сотен человек. Видны были стрелецкие кафтаны. Отдельно стояла группа в европейских одеждах. Блестели начищенными нагрудниками рейтары. Эти-то откуда. Военных он точно к себе не приглашал.
Пристань была не маленькой. Около причала уже стояло несколько больших лодей, которые, видно, разгружали, но сейчас бросили и грузчики тоже присоединились к встречающим.
Вчера их обгоняло несколько маленьких судёнышек. Вот они, поди, и донесли, что экспедиция, уплывшая весной на Урал камень, возвращается. Блин, всего-то год и месяц прошёл, как генерала в отставке Афанасия Ивановича Афанасьева забросила неведомая сила в это время. А насколько уже сроднился он с ним. Вот, сейчас в Вершилово как домой вернулся.
(C) Краснотурьинск 2018 г. Конец первой книги.
И опять Пожарский 2
Событие первое
Пётр Дмитриевич Пожарский лежал на топчане и получал удовольствие от массажа. Делала его Айсу ‑ одна из выкупленных у казаков турчанок. Когда девушки освоили более‑менее русский язык, то смогли и имена свои перевести. Айсу ‑ лунный свет. Берку ‑ душистая. Марты ‑ чайка. Весной, попав в терем к Пожарскому, девушки из всех умений обладали только одним ‑ наряжаться. Ну, нет. Свои восточные танцы эти гейши танцевали от души и делали это не плохо. А ещё Марты умела делать помаду. Агафья, ключница Петра Дмитриевича и единственная служанка, пока её князь Пожарский с собой в Москву не забрал, научила девушек стряпать и варить пельмени, делать котлеты и варить борщ. Вот с таким багажом Пётр их и принял второго октября, когда вернулся из своего вояжа на Урал камень. Хорошо хоть уезжая, Агафья наказала Коровину, вершиловскому старосте, приставить к девчонкам бабку, чтобы она их готовить учила, и говорить по‑русски. Бабка Матрена, попав в терем, порядок завела строгий, уборки еженедельные, помывка в бане и шитьё русской одежды (девкам на приданое). Разговаривали турчанки уже сносно. Из первого же разговора Пётр узнал, что он им теперь муж и хозяин. Вот не было печали.
