платок и связку ключей.
Он вытер вспотевший лоб и принялся отпирать дверь камеры.
— Если понадобится помощь — возвращайся, князь! — негромко сказала нам вслед змея.
***
— Интересная херня!
Сытин задумчиво почесал подбородок.
— А как именно демоны собирались тебе помочь?
Я пожал плечами.
— А хер его знает. Я не спросил.
Сытин удивлённо уставился на меня.
— Немой! Ну, ты даёшь! Ты же, охереть, какой любопытный!
— И любопытство имеет свои пределы, — философски вздохнул Мыш.
Он сидел с нами за столом и уплетал бутерброд с копчёным мясом. Бутерброд был огромным даже по человеческим меркам.
— Значит, демоны намекали, что эта чёрная тварь собирается вселиться в человека? — продолжал допрос Сытин.
— Ну, — кивнул я, с завистью глядя на Мыша.
— А может, и уже вселилась? — не унимался Сытин.
— Ну.
— Что ты нукаешь, Немой? Неинтересно?
— Да херня это всё, Михалыч! — махнул я рукой. — Просто демоны меня наипать пытались, да не вышло.
— А если не херня?
— А если не херня — тогда мы эту тварь в человечьем обличье ещё легче возьмём! При помощи меча и святой кувалды. Кстати, о святых! Божен ещё спит? Надо бы его подключить к поискам кощея.
— Божен молится, — сказал Мыш.
— Хорошее дело, — кивнул я. — Давно?
— Со вчерашнего вечера.
— Не понял! Он вообще не спал, что ли?
Мыш развёл лапами.
— Его комната как раз над моим домом. А молится он громко. Я ночью пошёл к нему, попросить, чтобы потише молился. Не получилось.
Я решительно поднялся с места.
— Схожу, вразумлю святошу!
— Вы бы поели, — предложил нам Мыш.
— Обед через час, — отмахнулся Сытин.
— Не будет обеда, — вздохнул Мыш.
— В смысле? — уставился на него Сытин. — Видишь что-то?
— Что-то вижу, — кивнул Мыш и снова откусил от бутерброда.
Он прожевал и добавил с набитым ртом:
— Ну, фто вы на меня фмотрите? Я вижу, фто череф час обеда не будет.
— Ну, давайте сейчас пожрём, — предложил я. — В чём проблемы? Тем более, пойду, позову Божена. Всю ночь молился, не жравши — это сколько же сил надо?!
Комната Божена была сразу за кухней.
Когда я вошёл, святоша спиной ко мне стоял на коленях перед обгоревшим обрубком деревянного идола. Не оборачиваясь, он что-то быстро сунул под рясу, и только потом повернулся ко мне.
— Чего тебе, Немой? — тревожно спросил меня Божен.
Глаза у него были воспалённые, красные и слезились. В комнате стоял запах благовоний. Окно было наглухо закрыто.
Я недовольно поморщился. Пусти святошу в дом — он тут же из него церковь устроит!
— Мыш говорит, ты всю ночь не спал.
Божен на мгновение отвёл глаза в сторону и снова посмотрел на меня.
— Благодарил богов за освобождение.
— Дело хорошее, — миролюбиво кивнул я. — Мог бы и нас заодно поблагодарить. Мы, так-то, тоже участвовали.
Не нравился мне вид святоши. Ох, не нравился, бля!
Божен тяжело вздохнул.
— Да, правда. Извини, Немой! Спасибо.
— Так и будешь на коленях стоять? Пойдём, пожрём чего-нибудь.
Божен поднялся с колен и тут же уселся на кровать.
— Я попозже приду, ладно?
Я пожал плечами.
— Как хочешь. Но Мыш говорит — попозже поесть не получится. Какая-то херня намечается. И ты можешь понадобиться. Тебе крест-то вернули?
Рука Божена непроизвольно дёрнулась к груди. Но священник остановил этот порыв на полдороге.
— Всё в порядке.
Бля! Да ни хера не в порядке! Кого ты наипать-то пытаешься?!
Меня так и подмывало спросить, что он прячет под рясой. Но выслушивать посыл на хер не хотелось, а обыскивать Божена я пока не был готов. Поэтому обвёл взглядом комнату и спросил о другом:
— А Пафнутий куда делся? Домой смотался, что ли?
И снова Божен на секунду отвёл взгляд в сторону.
— Он подышать пошёл. Прогуляться по Старгороду. Давно здесь не бывал, решил город посмотреть.
Ну, понятно, ипать! Пафнутий у нас тот ещё турист!
Я уселся рядом с Боженом на жалобно скрипнувшую кровать и дружески хлопнул священника по коленке.
— У тебя точно всё в порядке? Что-то ты сам не свой. Не подменили тебя? А может, вселился кто? Ты только скажи — мы его мигом выселим.
Говоря эту хрень, я внимательно следил за Боженом. Нервы у меня уже были на взводе, и если бы святоша дёрнулся — не знаю, что бы я сделал.
Одновременно я попытался прощупать сознание Божена. Уловить, отыскать в нём страх. Да не просто страх, а ту липкую пугающую черноту.
Но Божен не дёрнулся. Он снова тяжело вздохнул и сгорбился, словно на плечи ему положили мешок с землёй. От него за версту пахло неуверенностью.
— Всё в порядке, Немой, — не сразу ответил он. — Иди, а? Я скоро приду.
— Да, Немой, иди! Дай мне с Боженом поговорить.
Я обернулся. На пороге комнаты стоял Мыш и смотрел на меня, нетерпеливо подёргивая хвостом.
Ну, и хер с вами, заговорщики! Я пожал плечами и вышел в столовую.
Из кухни на весь дом пахло наваристыми щами и сладкой выпечкой.
Глашка и Настя собирали на стол. Я чмокнул Глашку в щёку. Она прижалась ко мне, подняла лицо, подставляя губы.
Настя сделала вид, что ничего не видит, и убежала в кухню, где гремела посудой баба Дуня.
— Сейчас обедать будем, Немой, — сказала Глашка.
По глазам я видел, что она хочет сказать совсем другое. Поцеловал её мягкие губы, задержал поцелуй. Глашка зажмурилась и вздохнула. Моя ладонь скользнула по её спине, опустилась ниже. Я почувствовал, как руки Глашки напряглись, упёрлись мне в грудь.
— Ну, не здесь же! — шепнула она.
Бля!
Я снова поцеловал её и отпустил.
— Пойду, подышу немного.
Вышел на крыльцо, втянул в себя осенний воздух, пахнущий горьким дымом горящей сухой листвы. В разрывах тяжёлых слоистых облаков проглядывала воспалённая синева неба.
За домом осторожно постукивал топор.
Я спустился по ступенькам, прошёл за угол.
Леший Шатило, пристроившись у толстого осинового чурбака, тесал доску. Рядом, сложив руки на груди, стоял банник Берёза.
— Вот спасибо! — говорил Берёза. — Золотые руки у тебя, Шатило! А то пол в
