потери… На войне к сожалению без потерь не бывает. Тем более у десантников. Еще бы всех раненых эвакуировать. «Десятый» обещал ночью прислать транспорты, забрать всех. Заодно доставит пополнение и боеприпасы. Днем больше решили не рисковать экипажами, тем более до наступления темноты осталось от силы часа три. Только вот, сколько за эти три часа умрет парней. Ноги сами принесли его в расположения медпункта.
— Как ты тут, Анечка? — с не свойственной ему нежностью спросил полковник и, убедившись, что на них никто не смотрит, поцеловал, командовавшую тут миловидную докторшу.
— Нормально, — она подняла на него усталые глаза, — устала очень.
— Все устали. Потерпи, немного осталось, — он провел тыльной стороной ладони по ее щеке. Осталось действительно не много. Или в течение суток наши войска прорвут оборону немцев в районе Джанкоя и завершат окружение крымской группировки или их тут просто раздавят. Сейчас немцы с материка подтянут резервы, и придется им тут совсем кисло. Но Ане об этом знать не надо. — Улетели?
— Улетели, — кивнула женщина. — Вась, это правда?
— Что?
— Одна из них дочь товарища Сталина?
Он пристально посмотрел на нее:
— Откуда знаешь?
Аня грустно усмехнулась:
— Ругались они, когда раненых таскали. Не все без сознания были. Ты представляешь, что сейчас там творится? — она кивнула в сторону пакгаузов, где лежали перебинтованные бойцы. Маргелов тихонько ругнулся. Теперь новость эта разлетится со скоростью степного пожара и никакими мерами ее не остановить. Василий Филиппович покачал головой. Словно, прочитав его мысли, от раненных, к ним подошел сержант с повязкой на голове, закрывающей левый глаз, правый, впрочем, смотрел нахально и весело:
— Товарищ полковник, сержант Лаврин, разрешите обратиться?
— Обращайтесь.
— Товарищ полковник, а правда, что нас из боя дочь самого товарища Сталина вытаскивала?
Маргелов поморщился. Не позавидуешь «десятому» из-за дурости малолетней пигалицы теперь столько проблем. Молодой полковник Стаин Маргелову понравился. Спокойный, основательный, не смотря на возраст грамотный. Да и судя по наградам в тылу не околачивался, боевой парнишка. И теперь вся карьера может псу под хвост пойти. Хотя, с другой стороны, товарищ Сталин должен понимать все риски, отправляя дочь на фронт, практически на передовую.
— Правда, сержант, — а что теперь толку тайны-то разводить. Ой, дура девка!
— Товарищ полковник, а правда, что экипаж теперь накажут, что она на фронт с ними сбежала?
— А сам, как думаешь?
— Так и думаю, — медленно кивнул головой сержант, — товарищ полковник, обществом просим, написать товарищу Сталину письмо от нашей бригады, чтоб не наказывали никого. Их награждать надо. Столько ребят наших вытащили.
— Обществом?! — Маргелов начал закипать. Развели здесь чёрте что. Только вот от сурового взгляда командира сержанту было ни жарко, ни холодно. Он спокойно с шальной искоркой в незакрытом бинтом глазу смотрел на Маргелова. Бедовый. И это правильно. Другим у них делать нечего.
— Да, товарищ полковник. Ребята просят. Если надо, комсомольское собрание проведем. Коммунисты поддержат.
А что? Почему бы и нет? Ходатайство от личного состава бригады, представление на экипаж:
— Скольких они вытащили? — он посмотрел на Аню. Она понимающе кивнула:
— На «Отвагу» хватит.
Значит представление на «Отвагу». Только вот не Сталину, а Стаину. Пусть Александр по ситуации смотрит, глядишь, и пригодится ему такая поддержка.
— Передай «обществу», сержант, что разберемся.
— Спасибо, товарищ полковник! — улыбнулся Лаврин, сверкнув белозубой улыбкой.
— Шагай, давай, — усмехнулся в ответ Маргелов. Все-таки отличные ребята у него в бригаде, с такими не пропадешь.
А виновница переполоха в это время, кусая губы, сидела, привалившись к прохладному борту вертолета держа за руку лежащего без сознания Бунина. С другой стороны, ее плечо подпирала дремлющая Глаша Кузнецова. Светлане было стыдно и беспросветно тоскливо. Также тоскливо было только, когда умерла мама. Что?! Что с ней не так?! Она же не хотела ничего плохого? Просто быть рядом с человеком, который стал ей близким и родным и если надо умереть вместе с ним. Она же чувствовала, что с Игорем что-то должно случиться. Чувствовала! А теперь из-за нее у всех только неприятности. Лейтенант Федоренко сказала, что Игоря теперь арестуют. А за что? Ведь она сама! Сама все сделала! Никто не виноват! Только она! Хотелось плакать, но слез не было, только черная-черная, тягучая беспросветная тяжесть окутывала душу. Нет! Она не допустит такого. Ее пусть арестовывают, раз виновата. А Игорь ни при чем. И Глаша с Фирузой. И добряк Кузьмич. Только пусть разрешат поговорить с папой. Она ему все расскажет, все объяснит. Что это все из-за нее. И раз надо кого-то наказать, то пусть наказывают ее.
В животе возникло тянущее чувство, вертолет пошел на посадку. Толчок и еще не затих шум винтов, а бортовой уже открывает грузовые створки в хвосте вертолета, куда тут же кинулись санитары, выносить раненых. Едва вынесли Игоря, как к ним тут же подскочил начальник особого отдела корпуса майор Назаркин с бойцами НКВД.
— Бунин? — он кивнул на носилки, — Что с ним?
— Контузия, — ответила Глаша.
— А Вы младший лейтенант Кузнецова? Сдайте оружие, — скомандовал он. Светлана не успела вмешаться, как из-за спины раздался властный голос Стаина:
— Отставить.
— Товарищ полковник, попрошу Вас не вмешиваться в следственные действия особого отдела, — отчеканил Назаркин.
— Вот и ведите свои следственные действия, а людей, только что вернувшихся из боя я арестовывать не позволю.
Майор замялся:
— Товарищ полковник, разрешите Вас на пару слов?
— Слушаю, — они отошли подальше от суетящихся людей и растерянных Светы и Глаши.
— Саня, ты что творишь? Ты понимаешь, что я и тебя буду вынужден арестовать?
— Коля, — они давно, уже с весны, перешли в неформальном общении на обращение по имени, — Они из боя, Бунин контужен. Ты же понимаешь, что тут кроме этой малолетней дуры никто не виноват?
— Я все понимаю, — горячась, едва сдерживаясь, чтоб не закричать прошипел Назаркин, — а ты понимаешь, что эта малолетняя дура дочь товарища Сталина?!
— И что? Никифорова, Бунина, Бершанскую, Озеркову под трибунал, как ты тут недавно кричал? Еще кого? Ниязову, которую эта «Пачка» не разбудила? Механика их? Давай их всех в штрафники, Коль! А кто воевать будет?
— Что сразу под трибунал-то? Разберемся!
— Вот и разбирайтесь. Как разберетесь, так и будете арестовывать, судить.
— Саня,
