— Он покорял одно соседнее царство за другим, подолгу проводя время в походах, — рассказывал я улыбаясь, — рабов, золото и другие ценности он отправлял в своё царство, чтобы оно процветало, а люди, тех кого он любил, становились богаче и счастливее.
Руки Миннахте стали вздрагивать ещё сильнее.
— И вот однажды он вернулся из своего долгого похода и обратил внимание, что те люди, которым он верил, стали странно себя вести, — из моего голоса по капле стала уходить теплота, а добавлялся холод, — царь не понимал, что такого случилось дома, пока его не было. Одни его близкие люди стали кляузничать на других, третьи стали лизать ему ноги, хотя раньше обещали честно и открыто говорить только правду.
— Тогда царь попросил самого верного своего слугу понаблюдать за всеми и доложить, что он заметит, — я рассказывал и смотрел, как Миннахте целую минуту не может справиться с одной-единственной завязкой. Руки его потряхивало, а концы завязок всё время ускользали от пальцев.
— Как думаешь Хопи, — я посмотрел на замершего примипила, — что мог сказать своему царю, тот верный слуга.
— Возможно мой царь, он мог сказать, что против Его величества задумали заговор, причём те люди, которым он больше всего доверял, — ответил тот, уже поняв к чему я веду свой рассказ.
— Да, да, — я покачал головой, — он сказал, что все они постоянно шептались о чём-то в тёмных углах, собирались поздно ночью и явно к чему-то готовились.
— И царь стал подозревать неладное. Он знал, что они похожи на маленьких пчёл и вот однажды он позвал к себе одну такую маленькую пчёлку, взглянул на неё…
Я полностью убрал улыбку с лица и прямо посмотрел на трясущегося Миннахте, который оставил даже попытки завязать последнюю завязку.
— И сказал. Скажи мне, чем ты занимаешься по ночам маленькая пчёлка? Или я убью тех, кто тебе дорог, искупаюсь в крови твоих родителей, а с твоих братьев и сестёр сниму кожу, пока ты сам будешь на это всё смотреть.
Мой рассказ перебил шум журчания и запах мочи, которая побежала по ногам юного Миннахте, он едва мог ровно стоять.
— Сердце царя было разбито, те кому он верил, как себе, предали его, — продолжил я, не обращая внимание на образовавшуюся на палубе лужу.
— Как думаешь Миннахте, что произошло дальше? — обратился я к нему, но парень молчал.
Тогда Хопи, который давно обнажил меч, подошёл и аккуратно, чтобы не порезать ему кожу, поднял лезвием подбородок парня, который закрыл от ужаса глаза, а по его щекам текли ручейки слёз.
— Царь задал тебе вопрос, — угрожающим тоном сказал огромный нубиец, который был ростом и комплекцией раза в три больше парня.
— Я-я-я не знаю, м-м-мой царь, — тихо ответил Миннахте запинающимся голосом.
— Маленькая пчёлка, ему тут же всё рассказала, — теперь уже и в моём голосе послышалась нешуточная угроза.
Миннахте зарыдал, упал на пол и из него потоком кроме слёз, полились и слова. Чем больше он рассказывал, тем серьёзнее мы становились с Хопи. Только когда парень выговорился и сидя на коленях продолжал лишь рыдать, я обратился к нему.
— Теперь Миннахте, ты служить и предан только мне. Я обещаю тебя защищать от всех и ты как мой верный слуга, продолжишь служить мне и дальше на полях Иалу.
— Да мой царь, — он закивал головой, низко кланяясь, — я обещаю! Я клянусь своими сердцем и душой.
— Отлично, — я подал ему руку и он с круглыми глазами принял её, а я поднял его на ноги.
— Приберись тут, пока мы с примипилом дышим воздухом и главное сделай вид, что никакого разговора между нами не было. Ты ведь сможешь? Не показать никому, что ты и твои близкие теперь под защитой самого царя?
Миннахте закивал.
— Да мой царь, конечно, меня учили скрывать эмоции.
Оставив парня в палатке, мы вышли на палубу и молча стояли у низкого борта.
— Убей второго раба и никому ничего не говори, — приказал я ему, — вернёмся, подумаем на свежую голову, как из всего этого дерьма выпутаться.
— Слушаюсь мой царь, — склонил голову печальный нубиец.
* * *
Следующим утром началась небольшая суета, все искали пропавшего раба, который вместе с Миннахте и карликом прислуживали мне, но Хопи быстро всех успокоил, сказав, что ради такой мелочи, мы даже не будем останавливаться. Обновлённый после ночного разговора Миннахте, с сияющим лицом просто летал и делал свою работу настолько безукоризненно, что можно было только поражаться, сколько в парне было скрыто талантов. Но еду ему готовить всё ещё конечно не позволили и снова на моём столе были лишь варёное мясо, вино и лепёшки, всё ровно тоже, что ели солдаты охраны. Пресно, не сильно вкусно, зато с большой гарантией, что не отравлено.
В Бубастис пришлось идти не сразу, нужно было вернуться в Абидос, чтобы взять там металл, выгрузить из амулета тот, что я купил и получил в качестве дани в Митанни и только после этого пойти вниз по реке, к храму моей блохастой. Почему моей? Ну трудно было как-то по-другому её называть, после двух соитий и совместно пережитого. Я сильно надеялся, что она думала также, а то неразделённые отношения мне не очень нравились.
С этими мыслями я на знакомом острове первым делом осмотрел новый храм, который построили для Бастет. Он был больше, красивее и главное просторнее прежнего, а также в нём было больше жрецов, которые встречали меня на коленях.
— Молодцы, всех хвалю, храм впечатляющий, — похвалил я по ходу их, — я ненадолго. А вы пока присмотрите за дарами, которые выгружают с лодок для моей дорогой богини Бастет.
— Слушаемся Твоё величество, — был единственно правильный ответ и я кивнув, пошёл в храм в одиночестве, в одежде простого послушника и без единой драгоценности или царской регалии на теле.
Осмотревшись в красивом, хорошо освещённом лампами зале, я подошёл к алтарю.
— Здрасте.
Бросившаяся на меня кошка сбила меня с ног и встала на меня сверху, смотря сияющими глазами сверху вниз.
— Я тоже рад тебя видеть, — проворчал я.
Через секунду кошка сошла с меня и запрыгнув обратно на алтарь, превратилась в девушку, посматривающую на меня с лёгким
