Михаил Павлович даже покаялся, что упустил момент добить эти броненосцы. Побоялся взять на себя ответственность, когда узнал, что начальник эскадры ранен и не способен руководить боем, да и ушли броненосцы от свалки далековато. А в этом бою японцы потеряли броненосные крейсера «Токива», «Идзумо» и «Ивате».
Если подвести итог, то японцы теперь имеют один броненосец против наших четырёх. После ремонта, месяца через три это соотношение вырастет три или четыре против шести или семи наших. Восстановление «Петропавловска» в условиях Порт-Артура под большим вопросом.
По броненосным крейсерам один «Якумо» против трёх наших из Владивостокского отряда. «Адзуму» точно отремонтируют, а вот по поводу «Асамы» определённости нет. А во Владике кроме «Рюрика», «России», «Громобоя» ещё с хорошим вооружением «Баян» и «Богатырь», плюс «Новик». В Порт-Артур вернулись «Михаил Хохлов» и «Аскольд», единственные крейсера 1 ранга, уцелевшие в свалке, где пушки били чуть ли не в упор. Слабое бронирование сказалось.
Казалось бы, надо радоваться, но заноза, которая называлась Великобритания, заставляла с тревогой сжиматься сердце. Какой будет реакция Георга Пятого на такой разгром японского флота, сейчас вряд ли кто сможет предсказать.
На этой мысли пришлось прерваться, так как прибыл к гостинице. Соскользнув с коня, передал повод одному из казаков и прошёл в вестибюль через предупредительно распахнутую швейцаром дверь.
— Тимофей Васильевич, — окликнул меня с боку агент Крот и, подойдя ближе, тихо произнёс. — С вами срочно хочет переговорить Савинков.
— Что Вы хотели мне сказать, Борис Викторович? — спросил я Савинкова, когда его привели из камеры в кабинет для допросов и усадили на привинченный к полу табурет.
— Тимофей Васильевич, Вы можете пообещать мне, что меня расстреляют, а не повесят, — спокойно произнёс лидер боевой организации эсеров, твёрдо глядя мне в глаза.
— Могу. Мне это ничего не будет стоить, так как в крепости нет палача. А чтобы нормально повесить человека, это уметь надо. Так что вас всё равно расстреляли бы. А что вы хотели мне сказать? Или теперь уже не скажете?
— Тимофей Васильевич, Вам известно, что социал-демократы создали свою боевую организацию?
— Да, Борис Викторович, известно. Мы внимательно отслеживали в прошлом году второй съезд их партии. Знаем и о том, что данный съезд профинансировал японский военный атташе в России полковник Акаси Мотодзиро, который неоднократно встречался с Плехановым и Ульяновым. Кстати, большевики, как стали называть себя после съезда последователи Ульянова-Ленина создали не боевую организацию, а боевую техническую группу при ЦК РСДРП, основными задачами которой являются: приобретение оружия, формирование и обучение боевых дружин для участия в вооруженном восстании и социалистической революции. Большевики в отличие от эсеров на точечный террор решили не размениваться. По их мнению, навеянному, как я думаю японской разведкой, русско-японская война, особенно проигранная, вызовет недовольство масс и приведёт к восстаниям в городах, а потом к всеобщей революции. Поэтому их террор должен стать массовым, — я замолчал, вспоминая врезавшиеся мне в память тезисы Владимира Ильича, которые он выдал во время обсуждения на одном из заседаний съезда вопроса о терроре.
Второй съезд социал-демократов с учётом повышенного внимания к нему японской разведки мы пасли основательно. В этой работе участвовали и охранка, и жандармы, и Аналитический центр, и даже работники МИДа. По моим данным из пятидесяти семи делегатов съезда двадцать шесть стучали как дятлы своим кураторам из разных служб. Может быть, их было и меньше, так как среди этих барабанщиков наверняка были многостаночники. А может быть и больше. Своих основных информаторов светить никто не хочет, поэтому к нам в центр могла поступить не вся информация.
— За дословность стопроцентно не ручаюсь, но господин Ульянов на одном из заседаний съезда произнёс: «Пусть тотчас же организуются отряды от трёх до десяти, до тридцати и так далее человек. Пусть тотчас же вооружаются они сами, кто как может, кто револьвером, кто ножом, кто тряпкой с керосином для поджога. Наши товарищи должны давать этим отрядам, каждому его члену краткие и простейшие рецепты бомб, элементарнейший рассказ обо всех типах вооружённой борьбы, а затем предоставлять всю деятельность им самим. Отряды должны тотчас же начать военное обучение на немедленных операциях, тотчас же. Одни сейчас же предпримут убийство шпика, взрыв полицейского участка, другие — нападение на банк для конфискации средств для восстания. Не бойтесь этих пробных нападений, Они могут, конечно, выродиться в крайность, но это беда завтрашнего дня, а сегодня беда в нашей косности, в нашем доктринерстве, ученой неподвижности, старческой боязни инициативы. Пусть каждый отряд сам учится хотя бы на избиении городовых», — картавя под Ильича, произнёс я и закончил нормальным голосом. — Каково, Борис Викторович?!
— Очень похоже на голос Ульянова. Вы и с ним знакомы?! И вообще, у меня складывается такое ощущение, что вы присутствовали на этом съезде или входите в ЦК РСДРП, — усмехнулся Савинков.
— Признаться, Борис Викторович, вы с Гоцем поступили мудрее, сделав боевую организацию автономной с отдельной кассой, собственными явками и конспиративными квартирами. Отслеживать вашу деятельность значительно сложнее.
— Тем не менее, я здесь, — эсер-террорист, обвёл глазами часть комнаты для допросов, после чего быстро произнёс:
— Так вам всё-таки интересно или нет, Тимофей Васильевич, что я хотел рассказать?
— Конечно, интересно, Борис Викторович. Слушаю вас.
— Мне достоверно известно, что боевая организация большевиков получила задачу убить вашу жену и ребёнка, — чеканя каждое слов, твёрдо произнёс Савинков.
Признаться такого признания я не ожидал, поэтому несколько подвис, чувствуя, как в душе начинает разгораться ярость.
— Кто отдал такой приказ?
— Ульянов.
— Откуда такие сведения?
— Я за них ручаюсь. Если бы к смерти приговорили вас, я бы и слова не сказал, но Мария Аркадьевна была моей хорошей знакомой в детстве и юности. Пусть она и перешла на другую сторону, конкретно её смерти я не хочу.
Год и два месяца назад у нас с Машей родился здоровый и крепкий мальчишка, которого, как и было принято в семье Алениных назвали Василием Тимофеевичем в честь предка Ермака. Супруга всё своё внимание переключила на сына и почти всё время проводила в имении. С учётом того, что на меня за последних полтора года было совершено пять покушений, пришлось озаботиться охраной нашего семейного очага. В Курковицах, в специальном пристрое дома поселились пять отобранных мною запасников, которым, как и покойному Севастьянычу было некуда возвращаться. Ребята были тёртые, умелые с
