Кир. – Странная она какая-то… Я же ей говорил, что у меня в Новосоветске есть Инга! А она всё равно… лезет.
Он покрутил пальцем у виска.
Я усмехнулся.
Сказал:
- Действительно, странная. Женщины – они такие: странные. Ты оставил им Артурчика на съедение?
Кирилл хмыкнул.
- Да что с ним будет? – сказал Кир. – Он вчера с Женей… Сумасшедший.
Мой младший брат покачал головой.
Он вздохнул и добавил:
- Хорошо хоть Наташка Торопова этого не видела.
- А мы Наташе ничего не расскажем, - пообещал я. – Умывайся. Нам пора на пробежку.
Сегодня мы выбрали для себя трудную трассу: возвращались по пляжу, утопая по щиколотки во влажном песке. Набегу полюбовались ракушками и медузами, оставленными на берегу отливом. Там же, на пляже, мы провели спарринг.
Возвращались в свой номер уставшие. На ступенях между вторым и третьим этажом я заметил пятна крови. Свежие. Будто бы по ступеням совсем недавно поднимался раненный человек или зверь.
Мы с Кириллом шагали радом с этими красными отметинами на полу – точно по пути, отмеченному хлебными крошками. Вслед за красными пятнами мы шли коридору третьего этажа. Подошли к своему номеру.
Я отметил, что дальше по коридору красных пятен на полу не было. А вот около порога нашей комнаты блестела небольшая кровавая лужица. Я нахмурился: увидел, что ручка нашей двери испачкана кровью.
В свою комнату я не вошёл – ворвался. Увидел кровавые следы на полу, услышал журчание воды. Прохорова я нашёл в уборной: Артурчик стоял около раковины, рассматривал в зеркале своё лицо. Он заметил нас, невесело улыбнулся. Вынул из носа пропитанные кровью тампоны из газеты, бросил их в унитаз. Пальцем потрогал разбитую губу.
- Что случилось? – спросил я.
Прохоров ухмыльнулся и тут же вздрогнул от боли, снова прикоснулся к губе.
- Женькин муж приехал, - сообщил он. – Нагрянул нежданно-негаданно…
- Какой муж?! – сказал Кирилл. – Она ведь не замужем! Сама нам об этом говорила!
Прохоров взглянул мимо моего плеча на Кира, покачал головой.
- Все они так говорят… - пробормотал он.
Усмехнулся и тут же снова ойкнул.
- Хорошо, я хоть шорты и футболку надел, - произнёс Артурчик. – Бежал по коридорам не голышом. А он меня сразу: раз!.. и кулаком в морду. Здоровый чертяка. Он как тот шкаф: пошире тебя, Чёрный, в плечах будет.
Прохоров сплюнул в раковину.
- А эта дурра кричала, что я сам к ним припёрся, - сказал он. – Говорила, что не знает меня. Как в том кино: «Не виноватая я, он сам пришёл». Смешно. Сейчас. А тогда я чуть в штаны не наложил с перепуга.
Позади меня хмыкнул Кирилл.
- А гитара где? – спросил мой младший брат.
Артурчик вздохнул, размазал по верхней губе выкатившиеся из носа тёмные капли крови.
- Где, где… - произнёс он. – Там осталась. У девок в комнате. Я сам оттуда едва ноги унёс. Этот здоровенный псих из Смоленска едва не разорвал меня на куски. Чудом вырвался из его лап. Я о гитаре тогда и не вспомнил.
Прохоров потрогал пальцем свои зубы.
Я взглядом исследовал его лицо. Отметил: нос у Артурчика не сломан (хоть и заметно опух), зубы (на первый взгляд) уцелели, а на верхней губе (наверняка) останется небольшой шрам.
Кирилл всплеснул руками.
- Так… это… гитару забрать нужно, - сказал он. – А если её сломают? Схожу за ней…
- Ты с ума сошёл?! – сказал Артурчик.
Он встрепенулся, шагнул было к Кириллу. Но тут же снова скривил губы и снова сплюнул – вода в раковине окрасилась в красный цвет. Прохоров махнул рукой.
- Фиг с этой гитарой! – сказал Артурчик. – Новую куплю… дома. Давно пора: та уже совсем старая… была. Не жалко. Фиг с ней. Хорошо, что этот сумасшедший орангутанг меня не сломал. Просто повезло!
Прохоров сунул окровавленные руки под струю воды.
- И ничего не фиг! - произнёс Кирилл. – С какой это стати мы им подарим гитару? Ты с его женой целовался. Он тебя за это поколотил. Здесь всё понятно. Но гитара-то тут причём? Не получит он её. Подавится.
Кир дёрнулся к выходу – я придержал своего брата за руку.
- Стой, малой, - сказал я. – Угомонись. Не светись там. Пока эти дурочки и на тебя грехов не навесили. Они сейчас на кого угодно свои грешки спихнут. Останься в комнате. Присмотри за Артурчиком.
Кирилл нахмурился, произнёс:
- Серый, но там же гитара…
- Сам за ней схожу, - заявил я, - за этой вашей гитарой.
Мой младший брат смущённо насупился, закусил губу. Прохоров кивнул, ухмыльнулся и снова размазал по губам кровь. Я засучил рукава тельняшки и направился к двери.
***
Комнату работниц чулочной фабрики я бы нашёл, даже если бы забыл её номер. Кровавые следы чётко обозначили на полу жилого корпуса профилактория путь к ней. Но я не раз уже видел, откуда выходили подружки Кирилла и Артурчика (теперь уже бывшие). Женя и Любаша проживали на том же этаже, что и тульские парикмахерши. Вот только их комната находилась по другую сторону от соединявшей этажи лестницы. Поэтому я не особенно присматривался к кровавым точкам на полу – скорее, сторонился их, чтобы не поскользнуться и не испачкать обувь. Снова подумал о том, что «проверенные кадры» лучше «непроверенных»: с парикмахершами мы в прошлой жизни не знали тех проблем, какие преподнесли нам сейчас Женя и Любаша.
Около номера смоленских девиц я остановился, прислушался. Ухмыльнулся: услышал за дверью громкий мужской голос. В дверь я не постучал – вошёл без стука. Секунду потратил на оценку ситуации. Гитара Прохорова, Любаша, Женя и её муж-орангутанг – все четверо присутствовали в комнате. Целая и невредимая гитара притаилась в углу номера. Люба сидела на стуле около окна, изображала торшер или мраморную статую. Женя разместилась на кровати: забралась на неё с ногами, прислонилась спиной к стене, прижимала пальцы к уже налившейся синевой правой скуле. Похожий телосложением на тяжелоатлета мужик замер посреди комнаты. Он обернулся на звук моих шагов. «И правда, похож на обезьяну, - подумал я. –
