Ознакомительная версия.
Подписка о сотрудничестве.
Ну, тут всё в порядке, за последние полста лет только наименование конторы сменилось. Причём, не единожды. А текст всё тот же. Ну, почти тот же.
Расписываюсь. Даты здесь я указал относительно свежие, так что экспертиза давности чернил ничего не даст.
Ну и что у нас, в итоге, вышло?
Фальшивка. Частью американская — тут комар носу не подточит. Бабла сюда вбухано… Небось, целый институт сидел. Часть моя, доморощенная. Тут уже не так всё красиво и аккуратно, но, в принципе, правдоподобно. Коё-чего тут, конечно, нет. Но это, как раз, вполне естественно. Пускай сами домысливают, авось хватит кондрашка кое-кого…
Сойдёт?
А что ещё делать?
Очередного 'проваленыша' ждать? Где и когда?
Как там Геббельс говорил?
Чем чудовищнее ложь, тем скорее в неё поверят? В наше время, вон прибалты независимые, врут и не краснеют. И ведь верят же некоторые! Даже и у нас.
Так, с этим разобрались.
Убираю документы в ящик и запираю это отделение.
Остались немецкие бумаги. Часть я сжег, туда им и дорога. А вот это… пожалуй, что и сойдет. Надо же, хоть чего-то своим принести? Тем более, что вот эти-то сведения очень даже на правду смахивают. Помню я некоторые тонкие намеки на толстые обстоятельства. Ничем тогда это не кончилось для вышеозначенных товарищей, доказательств не нашли. А вот сейчас, будем надеяться, им так легко не улизнуть. Кому от суда… а кому и от ледоруба… Тем паче, что документы-то, похоже, подлинные. Ну, не в смысле, что оригиналы, а вот то, что именно с них копировали — очень даже может быть. Все выдержали, все тонкости, насколько я сейчас вижу, соблюли. Вполне возможно, что и бумагу соответствующую приготовили.
Ладно, пора заканчивать.
И так уже часа три тут сижу, как только не чухнулись-то?
Ящик щелкнул замками. Всё. Теперь обратного пути нет.
Снова прокрадываюсь назад.
Закрываю за спиной дверь и осторожно продвигаюсь к комендантскому кабинету.
Черт!
Доска скрипнула!
Как я раньше-то тихо прошёл?
Перевожу дыхание. Нет, похоже, что обошлось.
Вот она, приемная коменданта. Хорошо, что дверь за собой тогда не запер, только прикрыл.
Ставлю мешок назад. А вот нашлепку с кодом я вам не оставлю. Пускай уж немцы всерьез попыхтят, больше достоверности будет.
И только очутившись вновь на половине полиции, ощущаю, как дрожат у меня ноги. Чудовищное напряжение последних часов вымотало меня просто до невозможности. Идти сейчас к дому начальника полиции? Нелогично, здание нельзя оставлять без охраны, это вызовет подозрение.
Ещё час. Ладно, попробую поспать, и так уже ноги дрожат…
Разбудил меня стук в дверь.
Спросонья не сразу понимаю где я, и что вокруг происходит.
Черт! Я же в полиции! И на мне немецкая форма.
Подскакиваю к двери, прихватив по дороге автомат.
— Кто там? Пароль?!
— Это дежурный, господин унтер-офицер! Нас с поста сменили, велели сюда идти.
— Пароль!
— Небеса!
— Море… — ворчу я, открывая засов на двери. — Никакого порядка, кругом бардак… ладно уж, проходите…
Озябшие и промокшие полицаи устремляются к печке. Хоть я и не подбрасывал сюда дров, но тут всё равно теплее, чем снаружи.
Пока они согреваются, я надеваю шинель, пряча от них пятна крови на спине. Накидываю плащ-палатку.
— Ждать смены! — грозно приказываю им. — Быть начеку!
Уже светает, как мы будем из села выходить? Надо поторапливаться, неровен час…
Вот и дом начальника полиции, у ворот прохаживается Плиев. Он тоже изрядно продрог, закутан в плащ-палатку так, что виден только нос и глаза. Да ещё сапоги торчат из-под плащ-палатки. И это правильно. Я-то, уходя из дому, побрился лейтенантовой бритвой, а вот он, видать, не успел. Ну, а что ж вы думали? Как мне объяснять полицаям почему немецкий унтер небрит, как пьяный бомж? Ну а Плиев зарос щетиной по самые глаза, и видок у него ещё тот.
— Побрился бы ты, Михаил, — говорю ему. — Уж больно морда у тебя не полицейская.
— Некогда, командир! Уходить надо, а то уже немцы по улицам шастать начинают.
Доля истины в его словах есть. Засиживаться тут нам, и в самом деле, ни к чему.
Прихватываем из сеней вещмешки со своей формой и топаем к выходу из деревни.
— Как хоть сходил, командир? — спрашивает нетерпеливый осетин. — Удачно?
— Все в норме, Миша! Что надо, забрал.
— А…
Что он хотел ещё спросить, так и осталось неизвестным. Потому что нам навстречу вывернулся патруль фельджандармерии.
— Стой! — гаркнул, шедший впереди, вахмистр. — Пароль?
— Небеса, господин вахмистр!
— Море… — он подозрительно осматривает нас. — Куда направляетесь?
— Унтер-офицер Вайзман! Следую для встречи группы полицейских из Никодимовки.
— Так рано?
— Они должны были прибыть ещё вечером, господин вахмистр!
— Да? Странно, но я ничего об этом не знаю. Кто отдал приказание?
— Лейтенант Лойзер, господин вахмистр!
— Не уведомив коменданта?
— Не могу знать, господин вахмистр!
Оп-па… это я что-то не то сморозил… Взгляд фельджандарма сразу стал колючим и неприязненным. А руки его легли на автомат.
— Ну-ка, унтер-офицер, будьте любезны предъявить мне ваши документы! Да и вы, — поворачивается он к Плиеву, — тоже!
Всё, спеклись! Теперь без драки не уйти…
Поворачиваюсь к Михаилу. Поскольку весь наш разговор с фельджандармом происходил, естественно, на немецком языке, он ни одного слова из него не понял.
— Документы с нас требуют. Давай, доставай.
— Что вы ему говорите? — подозрительно интересуется вахмистр.
— Они же не понимают нормального языка, герр вахмистр. Вот и приходиться переводить ваши слова.
Он успокоено кивает.
— Ну, а с вами-то все в порядке? Вы же нормальный язык понимаете? Где ваши документы, унтер-офицер?
Левой рукой поправляю кепи. Еще перед выходом назад мы условились с Плиевым, что этот жест обозначает максимальную боевую готовность. К сожалению, я не учел его взрывного темперамента.
Не успеваю я сказать хотя бы пару слов, как он срывается с места. В его руках откуда ни возьмись появляются два ножа. Первым получает свое вахмистр. Захрипев, он вскидывает руки к разрубленному горлу. Тщетно. Удар был слишком силен. А Плиев уже прыгает прямо в кучу фельджандармов. Мгновенно вспыхивает потасовка. Лезть в эту толпу означало потерять всякий контроль над ситуацией. Поэтому я наоборот отпрыгиваю в сторону и выхватываю из-за пазухи маузер. Щелкают выстрелы, и один из жандармов, схватившийся было за пистолет, тычется мордой в грязь. Второй солдат, передернувший затвор винтовки, кулем оседает на землю. Двумя пулями сшибаю еще одного слишком ретивого деятеля. Все… Кончились фрицы. Около Плиева на земле лежат еще четверо человек. А сам он, тяжело переводя дыхание, вытирает лоб рукой.
Ознакомительная версия.
