— Команду? — шкипер почесал бороду. — Но я их всех и так знаю.
— Но мы-то — нет! — вполне резонно заметил Лешка. — А вдруг? Я бы попросил вас, уважаемый Абдул Сиен, кратко рассказать о каждом из членов команды… ну, вот, хотя бы Георгию. У него как раз будет время.
— У него-то будет, — владелец судна вздохнул. — А у меня? Ведь совсем скоро гавань.
— Вот именно!
— Ну, тогда я пока вас оставлю, — поднялся из-за стола шкипер. — Сидите, изучайте судовую книгу, меня найдете на корме, у румпеля.
Он вышел, тщательно прикрыв за собой дверь, и почти сразу же в каюту заглянул Саид:
— Хозяин велел принести вам судовую книгу, — он протянул увесистый пергаментный том. Вот она.
— Еще нам, наверное, понадобится бумага или папирус… Ну и чем писать — карандаш, авторучка, перо.
— Сделаем.
Не прошло и пары минут, как Саид доставил указанное. Ну, не авторучку, конечно, а куриное перо с чернильницей из какого-то красивого переливчатого камня.
Все трое — Георгия шкипер пока не задерживал, но и выходить из каюты не рекомендовал — принялись изучать пассажиров. Ну, что тут можно было сказать?
— Сто десять человек! — в отчаянии воскликнул Георгий. — Сто десять! Это ж нам вовек не разобраться, тем более — за два дня.
Владос молчал, но было видно — согласен с подобным выводом.
— Ничего, парни! — нервно хохотнул Лешка. — Ничего! Как говорил один хороший человек — глаза боятся, руки делают. Для начала разобьем всех пассажиров по группам. Купцов — в один список, паломников — в другой, ну и так далее… Георгий, бери перо!
— А кто вместе записан? — подняв глаза, спросил юноша. — Ну, как, к примеру, на этой странице. Вот смотрите — одиннадцать человек, все сели в каком-то селе неподалеку от Трапезунда — вроде бы вместе. Но — один купец, двое плотников, третий — вообще банкир! Их куда писать? По месту посадки или по роду занятий?
— А, и туда, и сюда, — подумав, махнул рукой Лешка. — Ты пока пиши, а там поглядим.
Георгий пожал плечами:
— Ну, как знаете…
Работа закипела и, ко всеобщему удивлению, сладилась довольно быстро. Не прошло и пары часов, как все сто десять человек уместились в несколько списков, по роду занятий, месту жительства, месту посадки на корабль и классу путешествия. Первый класс — кормовые каюты, второй — палуба, ну а третий — трюм.
— Интересно, — задумчиво промолвил Лешка. — Допустим, «Дойная корова» направляется из Трапезунда в Константинополь…
— Без захода в Синоп, поскольку там турки…
— Без захода в Синоп. Ну, взяли в Трапезунде грузы, запасы продуктов и пресной воды, короче — все необходимое. Тогда вопрос — а зачем тогда шкиперу заворачивать к разным там деревням? Это ж не развозуха, а коммерческое судно.
— А он и не заворачивает никуда, — Владос с Георгием пожали плечами. — Просто плывет себе вдоль берега.
— А как же деревенские пассажиры?
Парни переглянулись и громко захохотали. Смеялись долго, до слез, даже вечно серьезный и набожный Георгий, не говоря уже о Владосе.
— Чего ржете-то? — обиделся Лешка. — Вот лошади! Мой вопрос вы, кстати, проигнорировали.
— Какой вопрос? Ах, о пассажирах. Они, Алексей, на лодочках к кораблю добираются… ну вот, как мы!
— Господи! — Лешка постучал себя по голове. — Ну я и дурень! Это ж надо — до такой простой вещи не додумался.
— Ладно, — махнул рукой Георгий. — Давайте смотреть, что получилось. Нет ли где чего подозрительного? Скажем, вот — двое купцов. Оба плывут из Трапезунда, оба везут с собой товар — апельсины, один и тот же товар — а плывут по-разному. Один — в каюте, а другой даже не на палубе — в трюме! Ну, скажите на милость, зачем честному человеку прятаться ото всех в душном трюме? Значит, он чего-то или: кого-то боится.
— Или просто-напросто жмот — экономит деньги.
— Или за апельсинами своими приглядывает, боится, что украдут.
— Ну, тогда я не знаю, — Георгий почесал голову. — Ну, кто тут еще подозрительный?
Лешка усмехнулся:
— Уж конечно, так сразу не скажешь. Думать надо, анализировать, сопоставлять. Вот ты, Георгий, как раз этим и займешься. Мы к тебе в темницу… в смысле, в каюту — постоянно заходить будем, так сказать, держать в курсе, ну а ты размышляй.
— Постараюсь, с Божьею помощью.
— А такую поговорку знаешь — на Бога надейся, а сам не плошай?
— Да ну вас, думать только мешаете!
— Ничего – ничего, Жорик, скоро тебя никто не будет по пустякам отвлекать!
Георгий посмотрел в стену:
— Вот что, братцы. Я, конечно, постараюсь, но и вы дурака не валяйте! Ведь портолан мне подсунули — факт! А ну-ка, вспомните, кто вокруг вас ошивался, пока я на корму ходил?
— Да вроде никто не ошивался, — пожал плечами Владос. — Я, правда, дремал, не видел.
— А ты, Алексей?
Лешка пожал плечами:
— Да никто… Постойте! Парень один подходил, монашек. Попить спрашивал…
— Попить? — вздрогнул Георгий. — И что ты ему дал?
— То, что и было — вино.
— Вино?! Так еще Великий пост не закончился!
— Какой еще пост? — лениво отмахнулся Лешка.
— Обычный пост. Предпасхальный. Неужто, монашек вино пил?
— Да пил… Впрочем, может, он и не монашек вовсе… Короче, я не спрашивал.
Владос наморщил лоб:
— Надо бы его отыскать, этого твоего монашка. Больно уж подозрителен! В пост вино пить! Ладно мы, грешники… Кстати, Георгий, а ведь ты, кажется, постриг принимать собрался?
— А я его и не пил, вино ваше, — обидчиво поджал губы юноша. — Чай, знаю, что пост.
— Ты-то не пил, а вот монашек…
— Ой, отстаньте, — замахал руками Лешка. — Пил — не пил, какая разница? Может, это и не монашек был вовсе. Униформу вашу сам черт не разберет, при всем желании.
И тем не менее молодого монашка занесли в разряд подозреваемых первым. Просто потому, что первым на глаза попался. В судовой книге монахи-паломники значились, но вот идентифицировать парня оказалось невозможным — возраст указан не был, ну и, конечно, фотографий тоже не имелось. Поди тут, разыщи.
— Ну, хоть как он выглядел-то? — допытывался на ходу Владос.
— Такой, худющий, щеки впалые. Волосы темные, нет, не черные, темнорусые, лицо смуглое, глаза… глаза, кажется, светлые — серые или голубые. На вид лет тринадцать – пятнадцать.
— Найдем, — успокоил грек. — Не так и много тут отроков, тем более — монахов.
Сказать, однако, оказалось куда легче, чем сделать. Приятели несколько раз обошли всю палубу: бак — левый борт — корма — правый борт — снова бак — и так по кругу. Нет, монахи были, и подходящие по возрасту субъекты попадались, — но все не те. Один — светловолосый, второй — кудрявый, третий — толстяк. Четвертый вообще — негр.
