— Александр Павлович, — спросил царь, — я обратил внимание, что в этом, как вы говорите, фильме, ваши солдаты почему‑то ходят без строя и не в ногу. Неужели у вас не проводят парадов и смотров войск?
Шумилин с трудом скрыл усмешку. Он хорошо знал, что больше всего в армии Николаю Павловичу нравилась парадная, чисто декоративная сторона дела. Все это потом и довело русскую армию до неудач во время Крымской войны. Одно дело — лихо делать ружейные приемы, щелкать каблуками, и, вытягиваясь в струнку, есть глазами начальство, и другое дело — метко стрелять из этих ружей, быстро их перезаряжать, стараясь одновременно укрыться от огня противника.
Но он решил отложить разговор об армии на потом, и потешить душу любителя шагистики. Он поставил диск с записью майского военного парада в Москве на Красной площади в честь годовщины Победы.
Увиденное Николаю очень понравилось. Тут он был в своей стихии. Он даже расцвел, когда услышал команды: "Парад, равняйсь! Смирно! К торжественному маршу…" Заиграл оркестр, грянул марш, и началось прохождение частей участвующих в параде. Когда проходили суворовцы, Николай поинтересовался, — Александр Павлович, это что, ваши кантонисты?
— Нет, Ваше Величество, — ответил Шумилин, — это что‑то вроде кадетов. Ребята, которые получают среднее образование, и, одновременно, привыкают к военной службе. А потом, после окончания суворовского училища, они поступают без экзаменов в военные училища.
— Суворовские училища? — задумчиво произнес царь, — это интересно… Значит, вы еще помните о князе Италийском и графе Рымникском, Александре Васильевиче Суворове… Похвально.
А тем временем по брусчатке Красной площади, чеканя шаг, шли пехотинцы, моряки, летчики. Оркестр исполнял марши, которые Николаю были незнакомы, но очень ему понравились. Особенно императору пришелся по душе марш "Артиллеристы, Сталин дал приказ…". Он расцвел, когда Александр сказал ему, что это марш артиллеристов. И попросил ноты, сказав, что теперь пешая артиллерия будет ходить на парадах на Царицыном лугу именно под этот марш.
А вот прохождение боевой техники потрясло его. Особенно танков Т-90, САУ "Мста — С" и систем залпового огня "Смерч". А при виде межконтинентальных баллистических ракет "Тополь — М" Николай просто впал в ступор.
— Что ЭТО? — спросил он, облизывая пересохшие губы, — это орудие такого огромного калибра?
— Нет, Ваше Величество, — ответил Шумилин, лихорадочно соображая — как доступно объяснить самодержцу — что такое баллистическая ракета, — это не орудие, а самое страшное оружие нашего времени. Выпущенный из такой машины снаряд может с невиданной точностью поразить свою цель на огромном расстоянии, даже на другом континенте, и, высвободив все силы ада, полностью уничтожить огромный город, или вражескую армию на марше.
Николай настороженно посмотрел на Шумилина. Возможно, что только сейчас до него дошло — насколько могущественны потомки, и каким страшным оружием они располагают. Неизвестно до чего бы он еще додумался, но в этот момент дверь в помещение открылась, и на пороге появилась Ольга Румянцева с Сергеевым — младшим. В руках у них были сумки с одеждой.
— Ваше Величество, — сказала Ольга, — можно переодеваться, и отправляться в новый для вас мир. Он ждет вас…
Кто вы, господа?
Проводив в будущее царя и "сопровождающих его лиц", Сергеев и Одоевский отправились к ожидающему их неподалеку экипажу. По дороге они освободили агентов III — го отделения, которые уже пришли в себя, и безуспешно пытались развязаться. Но пластиковые стяжки — штука надежная, ее зубами не перегрызешь и не распутаешь.
Правда, вместо благодарности наши доброхоты выслушали проклятия и угрозы сыщиков. Похоже, что они уже догадывались, что их плен — дело рук приятелей князя Одоевского. Впрочем, приведя себя в порядок, филеры поспешили скрыться. Им еще предстоял неприятный разговор с начальством. Ведь задачу они свою не выполнили — Государь ушел от слежки, причем, при весьма странных обстоятельствах.
По дороге домой Виктор и Одоевский обсудили события этого вечера, и пришли к единодушному мнению, что в самое ближайшее время им придется иметь дело с самим графом Бенкендорфом. И как оказалось, они не ошиблись.
На следующее утро, едва князь и Сергеев закончили свой скромный холостяцкий завтрак, в дверь гостиной постучал испуганный лакей, и сообщил "их сиятельству", что "к ним пришли". Ранний визитером оказался ни кто иной, как Александром Христофоровичем Бенкендорфом, генерал от кавалерии, граф, и самое главное — глава III — го отделения СЕИВ канцелярии. Человек, между прочим, весьма неоднозначный.
Старый вояка — по здешним временам, а по меркам XXI века — 58–летний мужчина — еще хоть куда, был сильно взволнован, хотя и старался скрыть это. Он был при полном параде — в лазоревом жандармском мундире, в шитых золотом эполетах, и со звездами высших российских орденов на груди. Под мышкой он держал треуголку с пышным султаном из петушиных перьев.
— Господа, — сказал он, непроизвольно поглаживая свои рыжеватые с проседью усики, — прошу извинить меня за то, что я явился к вам ни свет ни заря, но обстоятельства, которые привели меня к вам, настолько важные и безотлагательные, что я был вынужден на время забыть об этикете. Одним словом, — сказал генерал, видимо посчитав, что пора уже заканчивать с политесом, — я хотел бы узнать от вас — где сейчас находится Государь?
И граф Бенкендорф пристально посмотрел на Сергеева, словно догадываясь о том, что странные события, происходящие в последние время в Петербурге, это дело рук неизвестных, поселившихся недавно в тихой квартире князя Одоевского.
Виктор усмехнулся про себя. Нет, не зря все‑таки царь назначил Бенкендорфа на такую ответственную должность. Свое дело он знал. Но и мы тоже не лыком шиты, — подумал он.
— Ваше высокопревосходительство, Александр Христофорович, — сказал Сергеев, — вы только не волнуйтесь — с Государем все в порядке. Просто он отправился в одно приватное путешествие, и будет отсутствовать в Петербурге не более двух — трех дней. Свидетель моих слов — князь Владимир Федорович. Надеюсь, его честного слова будет для вас вполне достаточно?
Одоевский, внимательно слушавший разговор Бенкендорфа и Сергеева, кивнул в знак подтверждения слов, сказанных его гостем.
Шеф III — го отделения немного успокоился, хотя и продолжал настороженно посматривать на Виктора. Ему что‑то явно не нравилось в поведении этого, неизвестно откуда взявшегося человека. Посмотрев еще раз на невысокого крепыша — наметанный глаз Бенкендорфа сразу определил, что этот человек в свое время носил военный мундир, — граф вдруг понял, что именно его так насторожило. Незнакомец не боялся его! Александр Христофорович давно уже привык к тому, что даже министры и придворные посматривают на него с некоторой опаской. А тут человек, по всей видимости, не принадлежащий к правящему классу, и из нетитулованных — представителей знати Бенкендорф практически всех знал лично, — смотрит преспокойно ему в глаза, и даже улыбался. Что‑то тут было не так…
