Старик Берг не знал, что по всем людским землям, то тут, то там появлялись странные монеты, утварь, не свойственная ни диким оркам, ни людям. В одном месте, воришка срезал у зазевавшегося прохожего кошель, где оказывались несколько странных монет. В другом, во рву обнаружился труп, в котором торчал кинжал странной работы, в третьем обнаружились останки какого-то бедолаги, которого еще зимой загрызли волки, а рядом с ним прелый мешок, в котором находилась серебряная посуда, со странными картинами быта, где были изображены орки, в одеяниях столь похожих на те одеяния которые зачастую видны на иконах.
Среди людей поползли слухи разговоры. Где-то просто пересуды, строго между своими, чтобы не дай Господь, никто из чужих не услышал. Где-то люди не глупые всматривались в странные предметы и пытались понять, чтобы это значило, были и такие, кто приходил к схожим выводам, и лица их от этих мыслей мрачнели, так как ничем хорошим это кончиться не могло, не сейчас, не завтра и не через год, но в будущем.
Где-то в таверне в пьяном угаре, былые ветераны вспоминали о том, как находили вырезанные поселения, и как им приходилось хоронить павших, и на недоверчивые высказывания, мол орки поедают всех убитых, начинали божиться и утверждать, что говорят истинную правду. И от таких разговоров шли новые пересуды, об отличиях между лесными и степными орками.
Не знал старик Берг и о том, что в Саутгемптонском маркграфстве собиралось войско, чтобы покарать проклятых степняков вырезавших очередное поселение людей, захвативших добычу и пленников, после чего безнаказанно скрывшихся. Случай на границе вполне себе обычный, а вот подижты, какая бурная реакция. Два года назад большая орда едва не прокатилась по землям маркграфства и то, собранное войско не перешло границу, а тут, обычный в общем-то набег, хотя, может чашу терпения уже переполнило.
Все это было разрозненным, все эти события происходили на больших расстояниях друг от друга и ни как не были увязаны между собой, да и увязывать их в одно целое никто пока не собирался, но по людским поселениям начали катиться самые противоречивые слухи. Грозой пока не пахло, но покой постепенно, капля за каплей уже начал рушиться.
— Тебя послушать, так на землях у твоего барона, прямо рай на земле.
— Я этого не говорил.
— А не ты ли сказал, что твой барон и дом дает со всем подворьем, и живность, и землю, да еще и деньгами одаривает направо и налево.
— Когда это я такое говорил? — Возмутился крестьянин.
Беседа происходила в придорожной таверне, куда заглядывали крестьяне, удачно расторговавшись в городе, по пути домой. А как не пропустить по стаканчику винца, после успешной торговли, когда и гостинцы домой везешь и в кошеле серебро звенит. Вот опрокинут по стаканчику и можно в путь, время позволяет, так что успеют еще затемно вернуться.
— Дак, только что и говорил, — возмутился бородатый мужик.
— Это ты услышал то, что хотел услышать, — отмахнулся от него крестьянин, поглаживая свою окладистую бороду. — Я же говорю, большое подворье, но не бесплатно, но денег с тебя никто не потребует, постепенно расплатишься за несколько лет, причем цена его не изменится. Нужна скотина какая, так и ту барон даст, только опять таки с возвратом. Вот что я говорил.
— А как же про золотые?
— То другое. То для тех, кто оженится. Вот как оженится молодая семья, так барон тут же в подарок два золотых, чтобы молодым подспорье было, и дом и худобу какую, но это уже с возвратом.
— А вот скажем, я приеду, с женой, да детьми?
— И что?
— Ну, мне он тоже два золотых подкинет?
— Нет. Ни тебе, ни кому другому кто с семьей уже приедет, золотые он не даст. А вот если, к примеру, вдовый вновь оженится, тогда другое дело. А еще как народится малец, так семье золотой, а если девка то пятнадцать шиллингов.
— Дак, если у меня три парня и две девки, то на круг получается, он мне сразу четыре золотых выложит, — недоверчиво поинтересовался мужик.
— Вот дурья башка. Да никто тебе денег не даст.
— А чегож ты…
— А того, — бесцеремонно перебил мужика крестьянин. — Вот если дите народится, тогда когда ты уже на землях барона осядешь, то тогда да, как я и сказал, мальчонка, золотой, девка, пятнадцать шиллингов. Понял?
— А дак какой тогда смысл к твоему барону-то ехать, — разочарованно протянул мужик.
Собравшиеся вокруг и заинтересованно слушавшие крестьяне загомонили, послышались смешки, и они поначалу привлеченные интересным разговором, начали расходиться. Однако далеко разбрестись не успели, так как заговорил, седой как лунь, но вполне еще крепкий старик, который все время внимательно прислушивался к разговору.
— А как быть с уговором с прежним бароном. Здесь твой господин помощник. Ить так просто с земли не уйдешь, нужно барону уплатить по договору.
— Нет, отец. С этим вам разбираться самим. Продавать скотину, другое имущество и расплачиваться, а на новом месте барон уж поможет по новой встать на ноги.
— В долги стало быть загонит?
— А ты мало кому должен? А потом, в первый год с переселившейся семьи никаких податей. И с молодоженов в первый год ничего не зымается.
— А ты часом не врешь?
— А мне-то это зачем?
— А барону твоему?
— А ты слышал, как мой барон-то прозывается? — И после секундной паузы. — Сэр Андрэ Новак барон Кроусмарш.
— Да чтож ты нас в гиблое место-то манишь.
— Сам ты гиблое, — осадил он давешнего мужика. — Было гиблое, да все вышло. Нынче в проходе у Яны, крепостная стена стоит, да дружина крепкая. Мы по весне оркам так насовали, что вовек не опомнятся. А земля там добрая, родит хорошо, и пастбищ, и сенокосов хороших прорва. Когда я уезжал, то неподалеку от границы с Бильговом новую деревеньку закладывать начали, да жить там пока некому, вот и привечает барон людишек.
— Это в Кроусмарш-то?
— Вот привязался. Говорю же, спокойно там сейчас.
— А как если мы припожалуем, нам-то придется все под чистую отдать своему барону, чем жить-то будем, ведь ноги с голодухи протянем. — Вновь вмешался старик.
— Не-е. С голодухи барон помереть не позволит. Продуктами до самого нового урожая обеспечит, а с урожая стало быть и вернете, а остальное все как есть ваше, ну в первый год. А и потом, только пятую часть вам положит. Мы вон, в этом году ничегошеньки не платим. Да не думайте, за два года все как есть возвернете и станете себе жить поживать. Я вон тоже не верил. Присмотрелся я к вдове одной, а она, мол согласна, но только идем вместе с господином Андрэ, он тогда еще и рыцарем-то не был. Я как узнал, что столько долгов на мне повиснет, то не рад стал и приданому вдовьему, что за ней тогда милорд дал.
