Несмотря на подготовку, церемония представления высоких сторон друг другу не обошлась без небольшой накладки, которую и заметили-то не все, зато которые заметили — запомнили надолго. Сначала озвучили титулы Тафта, их хватило всего на два предложения. Потом разряженный попугай от нас зычным голосом проорал полное Гошино наименование. Перевел дух и завопил почти то же самое, но теперь уже про Машу… Правда, ее титул был чуть длиннее.
— Государыня Туркестанская! — приближался к концу оратор. — Герцогиня Шлезвиг-Голштинская, Сторманская, Дитмарсенская и Ольденбургская! Королева Курильская! Президент, сри!!!
Тут орущий заглох, видимо, соображая, что же такое он сказал. Переводчик Тафта вылупил глаза — надо ли переводить, и если надо, то что?
Я подошел к конферансье и шепнул ему пару слов.
— Президент Социалистической Республики Израиль! — с облегчением завопил тот. На этом церемония представления завершилась, и высокие договаривающиеся стороны отбыли на завтрак. И пожрать, и поговорить после этого с американским президентом меня специально не приглашали — типа, беседуют первые лица, при чем тут какой-то Найденов? Но на второй день Тафт вспомнил про меня сам. Мол, он очень много слышал про этого знаменитого врача, и хотелось бы лично выразить ему восхищение и еще что-то…
— Вот ведь боров мнительный, — возмутился я, — ему еще двадцать лет жить, а он уже сейчас к Найденову подкатывается, медиком обзывает! Диету, что ли, какую-нибудь прописать вроде сыроедения? И клизмы почаще, это святое.
— Ну, ты с ним поласковей, — покачал головой Гоша, — он же не знает, что помрет аж в тридцатом году. Может, у него сейчас как раз что-нибудь кольнуло, вот он и впал в беспокойство. Добрее надо быть к людям! И даже к президентам — среди них тоже иногда попадаются вполне приличные, вроде моей жены. Это я так, не подумай, что намекаю на какие-то выдающиеся качества нашего гостя. Но подлечить его все равно надо, следующий срок ему не потянуть, так что в качестве оппозиционера он нам тогда точно пригодится.
— Да я не против, вот только от чего лечить-то будем?
— Ты у нас целитель, ты и думай. Не хватит фантазии — О'Генри почитай, что ли — про Джеффа Питерса.
— Ладно, хрен с ним, полечу его от гусиной… э-э-э… в смысле, от свиного гриппа, — сдался я, — только не за один прием, понятное дело. И никаких дипломатических уступок не потребую, потому что они нам по его пунктам и нафиг не нужны.
Официальным поводом для визита американского президента были переговоры о новой морской конвенции. В частности, он заявил, что Штаты наконец-то готовы подписать соглашение о каперстве, и выразил свою поддержку озвученному три года назад Гошиному предложению об ограничении морских вооружений. Более того, сказал этот индюк, я надеюсь дожить до того момента, когда войны уйдут в прошлое, а армия на планете останется только одна, и она будет подчинена какому-то международному органу, следящему за поддержанием мира и порядка на всей планете. Тафт даже название предложил — Лига Наций.
Ну-ну, надеется он… Я, честно говоря, тоже на что-то такое надеюсь, и даже не против предложенного им названия, но вот все остальное мне всегда представлялось с несколько иных позиций. Так что это мы еще посмотрим, кто до чего доживет.
Следующим утром президент нанес визит уже мне. Первые полчаса шел дежурный обмен комплиментами, в процессе которого я ждал, когда же наконец Тафт дойдет и до моей работоспособности. И вот он добрался:
— Меня всегда удивлял огромный диапазон вашей деятельности, — при этом гость развел руки, но не очень широко, — тут и государственные преобразования, и практически все направления техники, и медицина, и даже литература….
— Да это нетрудно, если здоров как бык, — скромно пояснил я, — главное, чтобы силы были, а их у меня вполне достаточно.
Гость тут же клюнул и начал плакаться, что у него с этим делом все обстоит несколько хуже — и печень побаливает, и сердце пошаливает, и даже еще что-то, название которого он произнес в виде неизвестного мне латинского термина.
"Жрать надо меньше", — подумал я, а вслух сказал:
— Так в чем же дело? Я ведь тоже не от природы такое здоровье имею, а просто научился его улучшать и поддерживать на высоком уровне. И, как наверняка можно было заметить, не только себе…
— Да, до встречи с ее величеством вашей женой я думал, что рассказы о вернувшейся к ней молодости преувеличены, но теперь склонен считать, что на самом деле они даже чуть скромнее действительного положения дел.
— Это вы подметили совершенно правильно, а сейчас я вам объясню, что именно. Да, помолодеть так, как моя супруга, хотели бы многие, но вы, наверное, в курсе, что я всем отказываю, несмотря на предложение совершенно фантастических сумм…
На такой трактовке настояла племянница. С моей точки зрения, суммы были так себе, и я точно знал, что по Машиным меркам это вообще копейки, но она хотела, чтобы я выразился именно так.
— Но дело тут не в деньгах, — продолжил я, — ведь мое лечение — это, строго говоря, экстрасенсорно-нанотехнологическое воздействие на высокочастотную составляющую ауры человека, а если по простому — то это сплав техники с магией. И если технике все равно, кого лечить, то мой мысленно-магнетический посыл прямо зависит от отношения к человеку. Если он мне приятен, воздействие будет положительным. Если нет — то вместо лечения получится наоборот, поэтому эффект воздействия на мою жену и оказался столь разительным. Так что вопрос состоит не в том, сколько мне предложат за возможность помолодеть и избавиться от болячек, а в том, насколько желающий этого мне симпатичен.
На лице собеседника отразилось некоторое беспокойство.
— Исключительно в духовном плане, — уточнил я. Не столько ради его душевного спокойствия, сколько ради своего — а то хрен его знает, вдруг еще приставать начнет.
В общем, при внимательном рассмотрении поведение моего сегодняшнего гостя было прямо противоположно тому, что тут изображал король Эдик при своем первом визите. Он был действительно болен и понимал, что на халяву я его лечить не буду, так что все его душевные метания были связаны с желанием рассказать мне как можно меньше действительно важных вещей в обмен на поправку здоровья. Ну, в какой-то мере это у него получилось — тогда. А этот играл озабоченного своим самочувствием страдальца исключительно из соображений что-то мне втюхать — потому что если он начнет разливаться соловьем просто так, то понятно, что я ему не поверю. Даже как-то жаба маленько душила такого тащить через портал, хотя мы все равно туда собирались. Однако, пожалуй, захватим — а вдруг ему настолько похорошеет, что он задумается? Ну, а пока ладно, пусть продолжает прикидываться страдающей целкой. Интересно, в его спектакле антракт предусмотрен или можно приступать к пиву прямо в процессе представления?
