На некотором отдалении виднелись наблюдательные вышки еще трех планет, а также маяки для космических кораблей одной из них. На луне кипела жизнь, хотя обитатели Роанды только-только начали создавать приборы, которые позволяли видеть ее поверхность.
Чтобы наладить дружеские отношения с представителями трех соседствующих с Роандой планет, я лично нанесла непродолжительный визит на каждую станцию.
Посовещавшись с Канопусом, я приказала устроить на луне показательные военные учения. Для меня это был довольно интересный опыт, поскольку Сирианской империи давно не приходилось демонстрировать свою силу и нашей Планете-Матери было непросто изыскать достаточно воздушных судов и персонала для такого мероприятия. Однако в конце концов тридцать семь батальонов наших самых устрашающих кораблей, созданных специально для этой цели, одновременно появились из космоса, покружились над поверхностью луны, затем облетели ее по орбите, немного повисели в небе и скрылись в светящейся туманности, которую соорудили как раз для этого мероприятия. И все же, вспоминая Тафту, его невероятную самоуверенность, я чувствовала растерянность. Я не знала и как лучше вести себя по возвращении домой. А вернуться туда мне пришлось вскоре после того, как луну покинули особые батальоны.
Большая Четверка вызвала меня на совещание.
В это время с Южных Континентов Роанды прибыла очередная группа наших разведчиков, которые отслужили свой срок, и их рассказы в очередной раз стали сенсацией, хотя и не удивили тех, кто побывал там раньше. На нашем родном Сириусе, на Планете-Матери, не могли и вообразить себе той бессмысленной дикой жестокости, которую агрессоры с северо-запада проявляли по отношению к населению Южных Континентов. Было трудно поверить, что люди способны на такие зверства…
Здесь я позволю себе сделать небольшое замечание. На Роанде наблюдалась определенная закономерность, которая встречалась нам и в других местах. Разные страны и народы критиковали друг друга за ошибки, которые совершали они сами. Такая тенденция на Роанде стала столь явной, что эта планета постоянно приводилась в литературе как пример соответствующей модели поведения. Что касается меня, я неизменно приходила в изумление, наблюдая всемирные конференции на Роанде, где участники спорили до хрипоты, обвиняя друг друга в том, чем грешили сами.
Я и мои коллеги столкнулись с острейшим кризисом — он стал очевидным не сразу, но был чреват брожением в обществе, а это могло иметь глобальные последствия.
И моя просьба выделить тридцать семь батальонов, равно как и последовавшая реорганизация, а также необходимость ускоренной переподготовки людей, не ускользнули от внимания населения Сирианской империи.
Что представляла собой Роанда? Почему она была так важна для нас? Что заставляло нас идти ради нее на все эти хлопоты?
Члены Большой Пятерки — впрочем, теперь это была уже скорее Большая Четверка и я — снова собрались вместе. Мои коллеги хотели знать, встречалась ли я с Клорати. Я сказала, что больше не видела его и что это не имеет значения. Но я уже не надеялась на их понимание.
Коллеги ждали моих объяснений, не сводя с меня глаз, и в этом ожидании был явный оттенок беспокойства. Они чувствовали — хотя и не говорили об этом вслух, — что больше не распоряжаются судьбой Сириуса. Они не подозревали, что так было всегда. Мне самой даже теперь тоже нелегко было смириться с этой мыслью.
Члены Большой Четверки ждали, что я скажу что-нибудь простое и понятное вроде: «Я верю, что связь с Канопусом принесет нам пользу и, поддерживая ее, мы получим следующие преимущества…»
Зная об изменении ситуации на луне Роанды, коллеги поинтересовались, не предлагали ли мне написать отчет для Клорати. Они надеялись, что, прочитав его, поймут, какие отношения нас связывают. Я ответила, что, на мой взгляд, время писать отчеты еще не настало.
На этом заседание закончилось. Я до сих пор вижу их сердитые, недоумевающие лица. Я не виню их и не винила никогда! Оказавшись на их месте, я бы вела себя точно так же.
Меня снова вызвали на луну Роанды. На шамматянских территориях шли бои — продолжение гражданской войны на самой Шаммат. Боевые действия велись только на земле. Повсюду гремели взрывы, и на месте подземных поселений и заводов появлялись новые кратеры, а на заброшенных карьерах валялись гусеничные машины, изувеченные взрывами. Воюющие группировки до сих пор не осмелились атаковать друг друга с воздуха, и это, по нашему мнению, было признаком того, что пока они помнили свое место. Мы воспользовались случаем и еще раз продемонстрировали нашу силу над зоной боевых действий, чтобы шамматяне не забывали о присутствии Сириуса и Канопуса. Подробности этой войны не относятся к теме данного повествования.
На самой Роанде дела обстояли примерно так же. Здесь наступил Век Разрушения, начало которого ознаменовала Первая мировая война. Главные боевые действия велись на северо-западе Основного Материка, где народы истребляли друг друга в борьбе за власть на Первом Южном Континенте. Воюющие стороны не стеснялись самых низких методов и при этом не прекращали упражняться в красноречии. Это была отвратительная война. Передо мной то и дело мелькал Тафта. Еще более надменный и самодовольный, чем прежде, теперь он трудился не покладая рук, разжигая межнациональную рознь. Он называл себя «человеком Божьим» — так ныне именовали служителей религиозных культов. Выступая то на одной стороне, то на другой, он заверял всех и каждого, что Бог поддерживает любой курс на массовое уничтожение. Думаю, я не скоро забуду ханжество Тафты, его вдохновенное лицо, когда он увещевал бедняг, которым предстояло погибнуть или стать калеками в этой кровавой бойне.
Большая Четверка вновь вызвала меня на Сириус. Мои коллеги хотели знать, «что думает Канопус», который допустил это побоище на Роанде. Они были убеждены, что я встречалась с Клорати, но скрываю это, поскольку связана с Канопусом узами особого рода. Я могла лишь повторить, что ни разу не виделась с Клорати и не получала от него никаких «инструкций», но склонна верить, что Канопус преследует определенные долгосрочные цели. Атмосферу на собрании было трудно назвать приподнятой, и я почувствовала облегчение, когда получила срочное донесение с Роанды. Война шамматян на луне закончилась. Группировка, которая одержала верх на Шаммат, взяла под свой контроль и луну. Нас мало волновал исход этой войны — обе воюющие стороны отличались низостью и непорядочностью. Гражданская война подорвала репутацию Тафты, представителя Шаммат на Роанде, и его позиции ослабли. Мы знали, что по возвращении домой этого авантюриста арестуют или убьют, хотя сам он, возможно, и не подозревал об этом.
Деструктивные процессы на Роанде ускорились. Дело шло к развязке. Разразилась Вторая мировая война. Начавшись на северо-западе Основного Материка, она охватила всю планету. Именно эта война в конечном счете ослабила позиции белых рас — прежде они господствовали на Роанде и, не задумываясь, разрушали местные культуры и цивилизации, если того требовали их технические нужды.
Изменения в расстановке сил после Второй мировой войны подробно отражены в исторических документах, но детали этих локальных битв — а по большому счету они были именно таковыми — волнуют меня куда меньше, чем уроки, которые они преподнесли и которые имеют непосредственное отношение к нашим проблемам.
Я наблюдала, как меняется менталитет граждан необъятной Сирианской империи: обитателей Планеты-Матери и колоний. На каждой планете бытовали собственные воззрения и идеи, которые отстаивались с пеной у рта, часто весьма агрессивно. Каждая из них воспринимала новые факты и идеи в разном темпе. Я не сразу поняла, что именно стало делом всей моей жизни, — долгосрочная цель Канопуса состояла в том, чтобы добиться изменений в Сирианской империи, а я была орудием в его руках. Я сделала все возможное, чтобы подробно описать медленное, трудное осознание происходящего, — ведь чтобы увидеть результаты, важно глубоко и всесторонне осмыслить процесс. И это относится даже к таким умелым и опытным администраторам, как члены Большой Пятерки.
В те дни я по большей части сидела дома и размышляла. Я давно не проводила время подобным образом, ибо привыкла все время спешить, кочуя с одной планеты на другую. Но необычным было не только то, что я сижу дома. Не помню, пребывала ли я когда-нибудь в подобном настроении.
Члены Большой Пятерки то и дело заходили навестить меня. Они являлись по одному, чуть ли не украдкой, и извиняющееся выражение их лиц говорило о том, что коллегам непонятны мотивы моих действий. Надо сказать, что мне часто приходилось видеть, как подобное чувство вины оборачивалось раздражением, а то и кое-чем похуже…
