явный талант к минно-взрывному делу. А мышцу́ мы тебе поможем нарастить, — приглушив голос, объявил майор, потянув из кармана «разгрузки» яркую круглую банку с нарисованным на ней человеком, мускулы которого больше походили на накладные подушки, чем на естественную мускулатуру. — Не обращай внимания на рекламную картинку, эффект будет куда слабее, но при правильном использовании протеины быстро превратят тебя в крепыша. Только — тс-с-с, иначе мне за эту контрабанду ТАК по мозгам настучат!..
То ли непонятные протеины помогли, то ли усиленные занятия на спортгородке, но к моменту получения приказа о выезде в Минск Андрей действительно «подтянулся» в физподготовке.
От них не скрывали, что южнее и северо-восточнее столицы Советской Белоруссии идут тяжёлые бои с прорывающимися немецкими танками, а Минск в ближайшие дни придётся оставить. Началась и эвакуация Центра подготовки осназовцев: вывозилось оборудование медчасти, грузилось прочее имущество, газовой сваркой срезались даже сооружения спортивного городка. Уходили куда-то на восток громадные грузовики «Урал», так поразившие Кижеватова своими размерами, увозя всё, что можно было увезти.
Лишь несколько групп курсантов и инструкторов на трёх таких машинах, разрисованных по бортам, тентам, дверцам и даже капотам огромными красными звёздами (чтобы незнакомые с их силуэтами красноармейцы не приняли за немецкие), ехали на запад, в обезлюдевший город. Впрочем, и не настолько уж обезлюдевший. Почти половина населения отказалась уезжать неведомо куда. Особо взбесила капитана «Боширова» немолодая, прилично одетая парочка явно еврейской наружности, попавшаяся им неподалёку от центра.
— Идиоты! — неожиданно злобно прошипел он. — Их же наверняка предупредили, что будет с евреями после сдачи города!
— А что будет? — спросил один из курсантов.
— Сначала в гетто, а потом в расход. Для «окончательного решения еврейского вопроса» у немцев действуют специально созданные «Айнзац-группы», которые уже «решили вопрос» в западных районах Белоруссии и Украины: в Белостоке, Бресте, Гродно, Ковеле, Львове, Станиславе…
«Уралы» высадили диверсантов, одетых в форму НКВД, в заранее определённых точках города и ушли. А следом стали подъезжать Зис-5, из которых выгружались ящики с маркировкой боеприпасов, которые «чекисты» заносили в здания. И вместо них заполняли освободившиеся кузова мебелью, каким-то оборудованием, узлами с имуществом…
Группа Кижеватова начала работу в самой шикарной гостинице Минска с названием «Гранд-отель Европа». Запомнилось оно лейтенанту беспорядочно разбросанными по фронтону балкончиками с коваными ограждениями. Но ни их, ни сами номера посмотреть не удалось, поскольку работать пришлось в подвале. Потом была ещё одна гостиница, «Беларусь», с полукруглой вставкой, соединяющей два фронтона, выходящие на пересекающиеся улицы. В ней же, вымотавшись до предела, и заночевали.
Следующие сутки ушли на «третий дом Советов» или, как его ещё называли, «дом красных командиров». Все жильцы из него отбыли в эвакуацию, а любопытствующие и жулики, уже начавшие грабить пустые городские квартиры, к оцеплению из НКВД приближаться не рисковали. И лишь потом все группы собрались в громадине «Дома правительства».
— Но почему мы минируем именно эти здания? — не удержался от вопроса лейтенант, почерпнувший из опыта «Боширова» очень много нового.
— Сам посуди: где будут размещаться немецкие офицеры, когда город останется «под немцем»? Те, кто попроще — в «Беларуси», а генералы и всяческие полковники — наверняка в «Европе». Офицеров гарнизона расселят в «доме красных командиров», а оккупационная администрация займёт Дом правительства. В нашей истории было именно так, и я не думаю, что здесь что-то поменяется. Ну, разве что, сначала застеклят окна, побитые при «выкуривании» тех групп красноармейцев, которым мы оставили по паре ящиков настоящих патронов и гранат.
Тогда понятно, почему взрывчатку, укладываемую по строго определённым схемам, привозили в такой странной таре! И последствия взрывов, сигналы для которых будут передаваться по радио, тоже понятны. Главное — чтобы передали точное время какого-нибудь совещания, организованного оккупационной администрацией в актовом зале Дома Правительства, а остальные заряды можно взорвать в любую из ночей, когда немецкие офицеры и генералы наверняка будут в номерах и квартирах.
Дивизия отходила отработанным манёвром, перекатами, вдоль шоссе на Боруйск. Южнее, ближе к Припяти, начинались леса и болота, сквозь которые вились редкие дороги, малопригодные для продвижения крупных масс войск. Севернее пятились к Минску подразделения, отступившие с Главного рубежа стратегической обороны, как было принято называть линию укрепрайонов. А 2-я гвардейская их опережала по пути на восток, давая немецкому командованию уверовать в то, что их план охвата столицы Советской Белоруссии с юга работает. Пусть не совсем выдерживается (точнее, трещит по всем швам) график продвижения бронированного кулака, но ведь действующие в одной упряжке Гудериан и Гот продвигаются вперёд. Гот по дороге от Слуцка до Бобруйска через Старые Дороги, а Гудериан — через Любань и Глуск на тот же Бобруйск, где они должны соединиться для решительного броска на Могилёв и Оршу.
Три дня боёв по рубежу реки Случ, потом отход восточнее Любани, на левый берег реки Ореса. Благо, с бронетранспортёрами теперь не пришлось топать пешком эти три десятка вёрст. Снова два дня боёв, и отступление к деревне Прусы, окружённой лесами. Отсекли немецкий авангард и отошли за Глуск, чтобы закрепиться по реке Птичь.
Где-то севернее постоянно грохочет канонада на параллельной дороге. Значит, соседи тоже выдерживают заранее составленный график отхода. Как рассказывает Игорь Ларионов, уже идут бои в пригородах самого Минска.
Здесь, в районе Глуска, дивизии следует продержаться ещё два дня, после чего лесными дорогами нужно будет отойти к «железке» и шоссе Бобруйс — Мозырь, а оттуда на восточный берег Березины, за который зацепиться зубами. Держаться, пока севернее за реку не отойдут последние части, оставившие Минск. Держаться, несмотря на потери!
Потери…
В общем-то, значительно меньшие, чем при отходе 49-й дивизии от Западного Буга к Беловежской Пуще. И опыта уже набрались, и оружие хорошее, и техника намного лучше, и немецкая авиация почти не донимает. Шок от разгрома в воздухе в первые дни войны у «птенцов Геринга» прошёл, но и наших самолётов много выбили, так что подавляющего превосходства у советской авиации уже нет. Наших самолётов в воздухе больше, но не настолько, чтобы немцы боялись в воздух подняться. Честно говоря, и у нас, и у них не так уж и много крылатых машин осталось, если сравнивать с последними днями июня. Пусть наши авиазаводы и работают на полную мощность, но и немецкие не стоят. К тому же, гансы подтянули с запада французские трофеи.
Есть потери в дивизии, полке, батальоне и, собственно, роте Юдина. В основном, от артобстрелов и миномётного огня,
