Никольский.
Ирэн, конечно, съездила к ним на свадьбу, не могла оставить подругу, да и Николай Путеев стал для Ирэн хорошим другом. Но съездила туда и обратно, лишнего дня не задержалась.
В столицу ни к кому даже не заехала, только до храма и обратно, а все свадебные дни так и провела в Кузьминках. Лиза Туманова ей потом попеняла, что негоже так поступать.
Но Ирэн на такие вещи уже внимания не обращала. Ей не хотелось, и она не делала. Ей хотелось быстрее вернуться домой к детям.
А Никольский или Лопатинский, как в народе его обозвали храм недавно освятили, уже появился настоятель. Ирэн раньше никогда не была особо верующей, но в этот храм стала ездить по два раза в неделю. И там, устроившись в тишине просто сидела и думала, рассматривая цветные переливы от света, проходящего сквозь витражные окна.
Сам Строганов, отец Анны, при первой же возможности нанял инженеров и поехал в Горное, занимать землю и добывать нефтер.
Ирэн не прекращала попытки отыскать Виленского, писала и императору с просьбой отправить людей, и Давиду с Софьей, и Морозову с Забела, которые «застряли» на Кавказе и никак не могли оттуда вырваться.
Но вот недавно пришло письмо, что они собираются к Крещению вернуться в Стоглавую и, если Забела намеревался сразу же поехать в столицу, то Морозов пообещал заехать в Никольское на денёк.
Отец и Лидия Артамоновна поженились ещё в ноябре, сыграли скромную свадьбу, не приглашали никого, только своих.
«Своих» набралось под сотню человек. Краснова в платье персикового цвета краснела словно девчонка, да и Леонид Александрович выглядел смущённым.
А Ирэн начала строить дом. Ну, конечно, зимой-то никто не строит, но нарисовать-то можно?
И она рисовали. Рисовали вместе с Сашенькой, которому пришлось всё-таки рассказать правду, что папа был ранен и пропал, с Танюшей, которая всё больше раскрашивала цветными красками, с братьями. Дом «рос» каждый раз, когда они возвращались к рисунку и в нём становилось всё больше комнат.
Была комната для Танюши, для Сашеньки, игровая, оружейная, комната для папы и мамы, комната для Пелагеи и для дедушки с бабушкой, две комнаты для братьев, и сегодня Сашенька нарисовал, а Танюша раскрасила ещё одну комнатку.
— А это для кого? — спросила Ирэн
— А это для близнецов, — серьёзно ответил Саша
— Так вот же комнаты братьев, — удивилась Ирэн
— Нет, мама, ты не поняла, это для новых близнецов, для маленьких, — ответила Танюша, — чтобы я тоже стала сталшая.
Глаша, заметившая как у Ирэн задрожали губы, сразу начала что-то спрашивать, отвлекая детей, а Ирэн, понимая, что не справляется, коротко пробормотала, что она скоро вернётся, убежала из игровой к себе.
Там, глядя на своё бледное лицо с огромными тёмными глазами, решила:
— Всё так больше нельзя, после Рождества приму решение. Наверняка Яша едет за ответом.
Ирэн подумала, что что-то сегодня она расчувствовалась. Наверное, потому что сегодня она решила устроить себе выходной и побыть с детьми. Так-то ей было некогда. Новая мыловаренная фабрика работала, и наконец-то косметического мыла стали выпускать в большем количестве, женщины, особенно столичные перестали жаловаться, что ожидать заказа приходилось больше месяца.
Бумагоделательная фабрика уже вовсю выпускала бумагу. Работала фабрика на сырье, состоящем из тряпичной ветоши и хлопка, которые собирали по все империи. Пока это были большие поставки отработанных армейский вещей, формы, парусов, белья.
Но спрос на отечественную бумагу рос так стремительно, ещё бы ведь она была почти в пять раз дешевле, привозимой из Бротты или острова Ше, что Ирэн даже подумывала о строительстве ещё одной фабрики. Но тогда придётся налаживать выкуп старой ветоши у людей за вознаграждение.
И мысли всё чаще возвращались к целлюлозе, но деревья было жалко и Ирэн начала экспериментировать с крапивой*. Пока зима у неё была возможность ставить эксперименты на высушенном сырье, но к весне она рассчитывала выйти на финальные тесты уже со свежей крапивой.
(*Выход целлюлозы из двудомной крапивы оценивается до 54%.)
Кулибин продолжал работать над трактором. Теперь, когда не было ограничений в поставках нефти, и собирающиеся возвратиться вместе с Морозовым Гукасов и Шмоль подтвердили, что запустили переработку сырого нефтера и даже прислали первую партию керосина, можно было дать Кулибину идею сделать двигатель для трактора на принципе внутреннего сгорания.
А пока он параллельно думал над автоматизацией бумагоделательной фабрики. Нужна была бумагоделательная машина.
Хитрый Али-Мирза уже два раза присылал Кулибину приглашение посетить Баку, но Кулибин никуда не хотел уезжать из Никольского. Ему нравилось жить и работать рядом с этой удивительной женщиной. Еще ни от кого он не получал столько идей, да ещё с таким подробным описанием, что у него в голове сразу начинал формироваться принцип работы и изобреталось всё семимильными шагами.
Замуж вышла и Лиза Туманова, впрочем, должность первой статс-дамы её императорского величества она всё же сохранила. Не могла Мария Алексеевна без своей подруги.
Лиза приглашала Ирэн в столицу, на зимние сезоны, но Ирэн так наездилась, что даже думать не хотела о том, чтобы куда-нибудь уезжать из Никольского, тем более что она ждала приезда профессоров и Яши.
Лиза также писала ей, что Забела стал регулярно присылать письма Наде Столич, отчего та вся светится и, перечитывая их краснеет, то ли от радости, то ли от смущения.
Ирэн порадовалась, подумав, что Забела достоин счастья, а Надя чистая и светлая девочка, но с характером, что хорошо.
Кстати, «хозяйку» так пока и не нашли. И это крайне пугало Ирэн, потому что она помнила, что Абруаз сказал «посоветуемся с хозяйкой и она решит». Успели они с ней «посоветоваться» или нет, было неизвестно. Поэтому на всякий случай, договорившись с Лидией, охрану поместья усилили.
На Рождество весь дом погрузился в праздничную суету, Ирэн попросила Тимофея-деревщика сделать кукол и вместе с Глашей и ещё парочкой талантливых горничных поставили кукольный спектакль про… Щелкунчика. Ирэн не знала есть ли в этой реальности Гофман и написал ли он уже свою бессмертную сказку «Щелкунчик и мышиный король» *, но для Ирэн Рождество представлялось себе именно таким, под вальс цветов и чудесное превращение Щелкунчика в прекрасного принца.
(*«Щелкунчик и Мышиный король» — рождественская повесть-сказка Эрнста Теодора Амадея Гофмана, опубликованная в сборнике «Детские сказки» в 1816)
Спектакль прошёл на Ура! И потом еще несколько следующих после Рождества дней, дети, да и взрослые просили повторить его, и Ирэн пришлось обучить ещё пару девушек, потому что она не всегда
