– Мишка, понятное дело, остаётся на хозяйстве. А Ерша ты с собой берёшь?
– Нет, – помотал я головой. – Сначала хотел, но потом передумал. Какой-то он последнее время не такой.
– Всё очень просто, – усмехнулась Ольга. – Наш мальчик влюбился.
– Нашла мальчика, – фыркнул я, – дяденьке за сорок, а с учётом разницы во времени, так и все сто сорок! – Тут до меня дошёл смысл сказанной Ольгой фразы. – Как влюбился?!
– Очень просто. Как мальчишка. Ему ведь по факту и тридцати нет, а ей и того меньше.
– Ей? Ты что её видела?
– Видела, случайно. Наташей зовут.
– Красивая?
Ольга вздохнула.
– Она молодая, почти девочка, в этом возрасте все красивые.
МИХАИЛСикорского мы нашли в подавленном состоянии. Дела на заводе шли из рук вон плохо, а тут ещё и царь отрёкся. Не помню, был ли Сикорский убеждённым монархистом, но с представителем Совета встречаться отказался категорически. Но не зря же со мной поехал Львов, который был знаком с Сикорским лично. О чём они там наедине говорили я, конечно, не слышал, но примерно представлял, поскольку основные тезисы беседы мы со Львовым набросали вместе. Короче, «отец русского авиастроения» сменил гнев на милость и вышел-таки ко мне пусть и с хмурым лицом. Правда к концу беседы хмарь сошла с холёного лица, а я удостоился приглашения на чай. И всё потому, что пообещал авиаконструктору, что Совет и производство наладит, и даже «Невского» поможет в серию запустить. Но для этого требуется доказать надёжность аппарата. Сикорский тут же выразил готовность и аэроплан к испытаниям подготовить, и лично принять в них участие. Местом испытания предварительно наметили Юго-Западный фронт. Я, не тяня резину, отправился в рабочий комитет и, хоть и не без труда, убедил товарищей рабочих прекратить все формы саботажа.
НИКОЛАЙТоварищи из Петроградского комитета сначала отнеслись к нашему предложению с недоверием. Но тут Бокий разразился такой пламенной речью, что мне оставалось лишь поддакивать. В итоге, решили всё-таки перестраховаться. Шляпников согласился доложить Ильичу уже окончательный вариант его доставки в Россию. А на большее мы и не рассчитывали.
ГЛЕБОщущение было непривычным. И вовсе не от полёта, хотя за время, что мы находились в воздухе, я уже успел оценить, насколько далеко шагнула авиация за столетие. Оно (ощущение) появилось за несколько дней до того момента, как «Александр Невский», распугав рёвом моторов окрестных птиц, оттолкнулся шасси от взлётной полосы питерского аэродрома и, набирая высоту, взял курс на Киев. Может, за суетой дел, я, нет-нет, да и терял бы это ощущение, но золотое кольцо, упруго обволакивающее безымянный палец правой руки, не давало мне это сделать.
Вы уже, конечно, догадались, о чём идёт речь? Ольга, с присущей в таких вопросах женщинам твёрдостью, привела меня таки под венец. Всё было очень скромно. Маленькая церквушка недалеко от Сенной площади. Минимальное число свидетелей таинства. Удивлённый батюшка, который никак не мог взять в толк, откуда взялось столько простаков, ничего не смыслящих в обряде венчания? (Оно и понятно. Львов в целях конспирации в церемонии участия не принимал, а Бокий, как выяснилось, понимал в этом деле не больше нашего). Я смиренно держал голову под венцом, послушно бубнил подсказанные слова, когда, неожиданно, внутри меня возникло то самое, непередаваемое словами ощущение, о котором я говорил в начале. Не хочу списывать всё на обряд, но только в тех двух случаях, произошедших со мной в прошлой жизни, когда мне довелось посещать ЗАГС (первый раз, когда расписывался, второй, когда разводился) ничего подобно за собой я не припоминаю. Ночью, когда я рассказал про это сыто мурлыкающей на моём плече Ольге, она спросила: «Тебе это мешает?». И я честно ответил: «Нет». Для того чтобы закрыть тему, осталось упомянуть, что между ночью и венчаньем аккуратно вместился дружеский ужин, где к нашей компании присоединился Львов.
* * *
Теперь Львов занимался организацией промежуточной посадки. Вместе с ним в Швецию убыл Бокий. Это был щекотливый момент. С одной стороны, нам не хотелось отпускать полковника одного – слишком много было поставлено на карту. С другой – обижать его недоверием тоже не хотелось. И пока мы с Макарычем, уподобясь буриданову ослу, зависли между упомянутыми сторонами, выход из ситуации предложил сам Львов. Он просто-напросто попросил дать ему напарника, мотивируя просьбу сложностью поставленной задачи.
Ещё лучше решился вопрос со Швейцарией. Шляпников сообщил, что Ленин не только одобрил наш план, но и заручился поддержкой влиятельных швейцарских социалистов. Они пообещали сделать так, чтобы власти закрыли глаза на посадку «Невского» на аэродром вблизи Цюриха. Правоохранительные органы благополучно «проморгают» наш прилёт; нас даже дозаправят, а растроганные местные товарищи долго будут махать вслед улетающему самолёту.
Подготовка самолёта заняла ровно десять дней. Сикорский не мог нарадоваться, как споро идут дела. Макарыч, размахивая мандатом, воодушевлял рабочих на трудовые подвиги во имя торжества революции. Благодаря чему, к концу работ, главный конструктор стал относиться к Петросовету, кажется, с бо́льшим уважением.
В канун вылета я распределил свои полномочия. Штаб сдал Макарычу, должность коменданта Петропавловской крепости – Ершу. Заботу об Ольге возложил на Герцога. Другим кобелям я своё сокровище доверить не решился.
* * *
В пассажирский салон заглянул довольный Сикорский.
– Киев, господа! – сообщил он. – Приготовьтесь к посадке. Будет дозаправка.
Я посмотрел в иллюминатор, но города, к сожалению, не увидел – одно лишь лётное поле.
Разминая ноги вблизи застывшего на полосе «Невского» Я искренне разделял радость главного конструктора. Тыща с гаком без посадки – это что-то! Ему – рекорд, мне – уверенность в том, что задуманное мы осилим.
* * *
Командующий Юго-Западным фронтом генерал от кавалерии Брусилов принимал нас с Сикорским по отдельности. Сначала его, – проговорили, чуть ли не час – потом меня. Руки не подал, смотрел угрюмо, морщась прочёл мандат. Спросил, не скрывая раздражения:
– Что у вас? Излагайте короче, у меня очень мало времени!
Я без предварительных ласк начал излагать командующему разработанный нами план. Вернее, ту его часть, которая, как нам думалось, не могла его не заинтересовать. Это сработало. Если вначале Алексей Алексеевич слушал небрежно, то и дело, поглядывая на часы, то потом недовольство на его лице уступило место сначала любопытству, а потом и заинтересованности. Мне было предложено присесть, а когда я закончил командующий смотрел на меня весьма даже доброжелательно.
