Так прошел день наступил вечер, немцы ночером не воюют, и можно расслабиться и спокойно поужинать, ну, правда и часовые стоят, и секреты выставлены, и танкисты-броневики, в своих коробках сидят (ну или рядом, что бы чуть, что в коробку и огонь нафиг на заражение, ой на поражение). После ужина еще часик посидели, потрындели, затем Ежуров начал концерт, типа Дидюля и долго импровизировал, потом стал петь, ну и все тоже кто мог петь пели. За исключением таких, глухопердий как я.
Все на этом закончилось и 13 июля страшного для нашей родины года, воскресение, однако.
14 июля 1941 года где-то в Белоруссии (одно из укреплений УР-62)
С утра меня будят, Круминьш с Ежуровым, смотрю на часы время 5 00, чего это парни с ума сошли что ли? Немчура-то раньше 7–8 не попрет, у них же орднунг, епрст немецкую мамку через дышло, чтоб прямо вышло.
— Ну чего вам неугомонны, меня раньше Онищук с Эрисхановым вот так же долбали, теперь вы новоявленные горе-разведчики. Но наверно есть основания, раз разбудили да?
— Господин, ой товарищ старший лейтенант, мы ночью с Ежуровым, и еще тремя красноармейцами, провели разведку, и согласно данным разведки разработали план.
— Артурчик, ты сперва данные разведки вашей расскажи, — и при этом, умываю лицо.
— Немцы ночью сосредоточили вокруг нас войска, стянули их в кулак, что бы по нам шарахнуть. Это батальон пехоты, не фронтовики, правда, но штук пять минометов и два небельверфера у них есть. Кроме того двенадцать танков, но и тут ничего особо страшного. Четыре БТ, причем три из них двухбашенные – пулеметные, затем два французских, три чешских и остальные двушки с трешками. Видимо у немцев свободных сил нет, вот они и ограбили все ремонтные базы, кроме того, согласно подслушанным, разговорам они ждут подкрепления, завтра вечером, послезавтра утром, должен прибыть полк. Его специально в нашу честь сняли с фронта, и перебрасывают сюда.
— Так и что, за план вы придумали братцы, говорите, интересно же.
— Понятно, что завтра вечером тут будет жарко, прибудет целый полк со всем приданным вооружением, это не совсем оптимистично, потому предлагаю сегодня покрошить сколько сможем этот батальон с их барахольными танками, и ночью уходить.
— И что, это, по-вашему, есть план?
— Нет, конечно, товарищ командир, мы с Володей обдумали, и предлагаем следующие мероприятия. Сформировать мобильную группу из БТ и БА, и выведем их подальше, километра за пять, пусть они там прихоронятся и ждут. А мы тут молотим немцев, когда они станут наступать, и в критический момент танки и бронемашины нанесут удар с тыла.
— Если мы выведем мобгруппу, то тыл у нас оголится, у нас в тылу только четыре трешки с экипажами пехотинцами, останутся.
— Ну во-первых, ночью прибыли танкисты от Старыгина, да еще привели с собой два танка, Т-IV и Т-34, так, что это уже не проблемы. Плюс мы предлагаем вытащить из ДОТа два 76мм орудия, и усилить ими тыловую часть, плюс в капониры БА перевести два танка с передней части дота, скорей всего немцы атакуют с тыла.
— Убедил, тогда сразу надо выводить мобгруппу, пока немцы не очухались, и готовить оборону как вы предложили. Но насчет оступления, пока рано, даже думать об этом.
Ну и само собой, понятно, что все засуетились, бедные пехотинцы, давно ощущающие себя дважды кротами Советского Союза, снова взялись за лопаты, рыть позиции для 76мм орудий. А Абдиев с Нечипоренкой увели свои железяки, по лесу, по дороге (ну не совсем конечно дорога, скорей путь) которую Ежуров разведал, потянулись на место засады.
Через полтора два часа совместной работы (тем более, пока прохладно), орудия перекочевали в отрытые капониры, и мы начали завтрак, ожидая скорое нападение немцев. Приезжие танкисты с благодарностью вступили во владение тройками, и быстро перегнали две штуки в тыловые капониры, кроме того на танковые пушки в обездвиженных танках сели тоже по одному опытному танкисту. Ну не на пушки, конечно, а за пушки, а то Акмурзинцы, танки, конечно, подбили, но по теории вероятности, с таким же успехом танк могли подбить мартышки, или скажем овцы.
Ну, все, мы готовы, и где вы фашисты?
Ого, ревут самолеты, значит, немчики начнут с бомбового удара, ну мы готовы, из укрытий высовываются стволы. Рядом боец направляет МП в небо и готовится стрелять:
— Боец ты, что собираешься делать?
— Стрелять летунов, товарищ комиссар дивизии.
— А тебе ничего не говорит, то, что у тебя автомат, а не винтовка?
— Ну и хорошо, больше пуль и наверняка попаду.
— А ниче, что твои пули до него не долетят, немец даже не заметит твоих пуль. Короче из ППШ, ППД и немецкого автомата по самолетам не стрелять, только винтовки, карабины и пулеметы.
Ну и стервятники, налетели, встречаем их ливнем пуль, теперь их больше и восемь юнкерсов завывая, летят к земле. Страх обуревает нас всех, ведь, кажется, что каждая бомба летит в тебя лично, но вот один из немцев нарывается на пулю, чья-то пуля заставляет его дымить. Но и бомбы в нас все-таки полетели, и как только они приближаются, сразу ныряем на дно окопов. С грохотом рвутся бомбы, пикировщики, поднимаются выше для нового захода на наши головы, задымивший же юнкерс двигается какими-то рывками, и вот и летчик и стрелок выпрыгивают с парашютом, самолет самостоятельно камикадзирует на землю. А дружки летчиков снова пикируют и с воем на нас летят семь архангелов смерти, на нас снова сыпятся бомбы. Эта вакханалия продолжается минут 30, видимо баланс нашей прухи, на нуле, потому что больше не сбили ни одного немца летуна, да они и бомбили не так настрырно, больше издалека покидали бомбы, постреляли и поднявшиеся в небо теперь удаляются.
Осматриваю поле боя, прямое попадание превратило в братскую могилу два немецких трофейных танка: один обездвиженный и один из тех двух, что недавно перетащили в тыл. Кроме того пострадало человек десять, шестеро насмерть, и четверо ранены. Ну, что поделаешь, это война, кстати, теперь рычат танки, немцы пошли в атаку, ждем.
Они не знают, что их ждут два 76 мм орудия (да еще и под командой Полуэктова), и потому наступают лавой, танковая разносортица катится на нас (вот декаденты, с миру по нитке, немцу танковая атака). Мы терпеливо ждем, пусть побесятся в ожидании, от нервов немцы начинают стрелять, но из танка трудно попасть в башню, торчащую над землей. Наши-то все зарыты, только надурняка можно попасть в наших, пусть понервничают, порасходуют боезапас. В бою его хрен пополнишь, немцы, стреляя, приближаются, и вот уже в метрах 250–300, наконец, 76 мм орудие у которого шуруют старые знакомые Симаков и Абузяров, влепило снаряд прямо в один из французских танков. И сразу последовал наш залп, правда, не так успешно как у Симакова с Абузяровым, их трофей сразу откинул башню, еще бы такую дуру в лоб получил.
