Глава двадцать четвёртая. Волы и лошади
/16 марта 408 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония/
У большого очага, размещённого посреди бражного дома, собралась большая компания людей. Готские воины, старейшины, женщины, рабы, рабыни — это поселение активно ходило в набеги, и было от этого весьма преуспевающим.
Эйрих сидел рядом с отцом, напротив старейшины Грэмы, баюкающего на своих коленях рыжего кота.
Старик этот прожил около шестидесяти зим, обладал длинными волосами с изрядной долей седины, длинной бородой и пышными усами. Глаза его впалые, как и щёки — плохо питается, возможно, что по причине некой болезни. Но, если судить по блюдам с прошедшего пиршества, не похоже, что селяне голодают.
— Раз уж мы всё равно сидим, то выслушай меня, пожалуйста, почтенный Грэма, — заговорил Эйрих. — Так ты поймёшь, чего именно мы хотим.
— Почему говоришь ты, а не твой отец? — недовольным тоном спросил старейшина.
— Отец — человек дела, — ответил Эйрих. — Он силён в бою, он хорошо знает, как сделать лучше, но объяснение — это не самая сильная его сторона.
— Эйрих прав, — поддержал его старейшина Торисмуд. — Зевта всё придумал, но Эйрих расскажет об этом лучше.
В силу молодости, слова Эйриха весят мало, как бы они ни были мудры, поэтому уже давно его мысли выдаются за идеи Зевты, который имеет репутацию и подходящий возраст. Эйриху даже до такого возраста ещё жить и жить, потому что даже в двадцать зим к нему не будут относиться так же, как к отцу — будет ещё слишком молод.
«Да и пусть относятся, как хотят», — подумал Эйрих. — «Всё равно, быть молодым — это прекрасно».
Он знал это, как никто другой.
— Остальные согласны? — спросил старейшина Грэма, оглядев «коллег».
В бражном доме собралось целых двенадцать старейшин из соседних деревень — новость о разрушительном налёте гуннов на деревню Ваза уже разлетелась по всему племени остготов, поэтому старейшины встревожились и стали менее придирчивыми к людям, которые говорят, что есть некий способ разрешения проблемы.
Старейшина Ваз, к слову, согласился на объединение деревень. Зиму жители его села, если останутся наедине с последствиями налёта, едва ли переживут, поэтому у Ваза не было другого выхода. Пришлось идти на некоторые уступки, например, Ваз теперь соправитель их деревни. Он разделил эту должность с Торисмудом, который был не рад такой перспективе, но Эйрих подарил ему двести солидов, что очень качественно заткнуло старика. Алчность людская порой сильнее жажды власти. Большие деньги, конечно, но Эйриху было нужно, чтобы со стороны тыла не было никаких недовольных голосов. Это неизбежные расходы, с которыми приходится мириться.
«Не можешь договориться — купи, не можешь купить — убей», — подумал он. — «Не можешь убить — терпи».
При собирании старейшин в Сенат сильно спасало то, что старики, вообще-то, сами по себе любят собраться и поспорить о чём-нибудь. Поэтому нетрудно догадаться, что большая часть старейшин, в целом, поддерживали идею об объединении их в одном здании, где можно поспорить и поругаться о государственных делах. И Эйрих особо напирал на то, что их решения будут влиять на все объединённые деревни, а не на некие отдельные. Это прямое увеличение власти старейшин, поэтому мальчику было искренне непонятно, почему некоторые старейшины начинали выкобениваться и требовать что-то ещё лично для себя.
— Хорошо, говори, юноша, — решил старейшина Грэма.
— Возможно, ты слышал, что мы учреждаем Сенат готского народа, — начал Эйрих.
Совет старейшин — это звучит несолидно, потому что у визиготов тоже есть нечто подобное, при Аларихе, называемое советом старейшин. Называться так же, как визиготы, старейшины не хотели, поэтому решено было назвать этот орган власти Сенатом готского народа, причём не остготского, а именно готского, чтобы визиготы, если случится присоединяться к их державе, не испытывали недовольства. Эйрих смотрел далеко вперёд, предполагая, что его империя объединит оба родственных народа и не только их.
Но название органа власти — это формальность. Фактически же «senatus», если переводить с латыни, значит «совет старейшин». То есть они просто назвали свой совет на латинский манер, чтобы придать больше важности.
Сейчас, после стольких дней в пути, они уже собрали шестьдесят две деревни, каждая из которых выставляла одного старейшину в Сенат, а также по двадцать воинов в сенатскую гвардию — палатинов.
Пока Зевта ездит и уговаривает другие деревни присоединиться, Готский Сенат уже должен начать первое заседание, пока что в бражном доме, чтобы уточнить детали о создании общей остготской армии. По задумке Эйриха, это должно быть около пяти тысяч воинов, снаряжаемых за счёт державы, находящихся в боевой готовности постоянно, а не когда придёт враг. Их можно будет использовать для защиты деревень, а также для крупных набегов на соседей. Грабёж — это очень выгодно, поэтому от такого способа пополнения казны они откажутся очень нескоро.
И идея Эйриха о воинской зарплате из казны должна найти своё воплощение именно в этом войске. Желающих вступить в войско, где ежемесячно платят деньги просто за то, что ты воин и в любой день готов вступить в бой, будет много, поэтому Эйрих не сомневался, что будет положительный отклик в сообществе готов.
А после первых успехов можно учредить другие воинства, попроще, но заметно многочисленнее.
— Слышал, — кивнул старейшина Грэма. — Пришли уговаривать нас? Слухами земля полнится. Что от нас требуется?
— Выбрать тринадцать старейшин, которые переселятся в нашу деревню, чтобы заседать в Сенате, — ответил Эйрих. — Вожди должны публично принести клятву верности Сенату и готскому народу, после чего вернуться к своим обязанностям, но уже в должностях военных трибунов.
У римлян прошлого вождей тоже называли вождями, но в их магистратуре никаких вождей уже не было — эта ветвь военной власти постепенно лишилась полномочий и окончательно отмерла. Причём так давно, что уже никто и не помнит. Военный трибун — это должность из римских легионов, приближенная к обязанностям вождей. Эйрих решил, что не повредит обозначить вождей так, дать им строго очерченные обязанности и, постепенно, отнять у них всякую власть, естественным путём. Потому что в новом державном устройстве просто нет места вождям, управляющим собираемым по надобности ополчением, поэтому военные трибуны с ними ненадолго.
— С каждой деревни по старейшине? — спросил Грэма. — Если у вас уже шестьдесят деревень — не много ли людей, чтобы править одним племенем?
— Шестьдесят две, но с вами, если вы согласитесь, будет семьдесят четыре, — поправил его Эйрих. — И нет, не много. Зевта предполагает, что предельной численностью Сената будет триста мудрых мужей. Этого хватит, чтобы принимать предельно правильные и взвешенные решения, учтя все преимущества и недостатки.
— Какие преимущества от вступления? — спросил старейшина Хродха, возглавляющий небольшую деревню в дневном переходе на запад отсюда. — Что мы получим?
— А разве неясно? — удивился Эйрих. — Как говорят римляне, коллегиальную власть. Это больше, чем власть над одной деревней, но разделить её придётся с остальными сенаторами — такова цена. А ещё будет общее войско, которое будет защищать всех. Возможно, нам даже удастся отразить вторжение гуннов...
— Бред несмышлёныша, — перебил его Хродха. — Гуннов не победить.
— Я и не обещаю вам победы над гуннами, — вздохнул Эйрих. — Но нынешний набег отразить мы в силах.
Пока что преждевременно делать громкие заявления, хотя Эйрих и был уверен в себе. При наличии достаточной власти, он может победить кого угодно. Римляне? Готы способны одолеть западных римлян, а вот восточные ещё слишком сильны. Но и восточных можно сокрушить, ведь проблемы у них те же, что и у западных. Гунны? Уж кочевник должен знать, как воевать против кочевников. Эйрих знал все слабые места, которые помогут сначала ослабить, а затем и уничтожить гуннов. Но всё это требовало всей полноты власти над крепким племенем, коим и является племя остготов. И полноты власти, пока что, совсем нет.
