я.
— МЖК? Слышал. Они, вроде, только за счет неосвоенных фондов предприятий финансироваться могут. Тут, в Красноярске, много предприятий, которые могут потянуть такую стройку. Но и в Хакассии есть гиганты. Вот, например, Саяногорский алюминиевый комбинат в этом году ввели, опять же, ГЭС Саяно-Шушенская есть. В декабре последние два гидроагрегата запущу. Короче, подумай. Можно и летом переехать, работы комсомольской на всю жизнь хватит, — улыбнулся мне, возможно, будущий начальник.
Ага, на всю жизнь, как бы не так! Но предложение заманчивое, надо обдумать.
В горкоме ВЛКСМ меня ожидало телевидение. Проинтервьюировали меня быстро, и не сказать, чтобы телевизионщики на меня как-то обижены были, просто болели с похмелья, похоже. Ясно, чем они там, в гостинице, занимались. Поэтому, задав пяток дежурных вопросов, на которые я дал очевидные ответы, гости удалились.
Вечер провел опять у Люды, провожали папу и маму в Норильск. Они наказали не обижать… меня! А то подружка моя, когда обижала.
Утром первого мы вместе с Антоном (сопровождающим от федерации бокса) уже в Домодедово. Антон Павлович, вообще-то, но разрешил обращаться к себе просто — Антон, не привык парень ещё, чтобы его по имени-отчеству величали. Пока ждём служебную машину, покупаю свежую прессу. На первой странице «Комсомольской правды» красуются фотографии обелиска, который мы недавно открыли в Покровке и аллеи на проспекте «Комсомольский»! Читаю статью в номере. «Замечательную инициативу предложила молодежь Красноярска… Приложили свои рабочие руки… Память о каждом погибшем…Новая форма комсомольской работы, подчеркивающая возможности ВЛКСМ в смычке с коммунистами и службами города…многочисленные таланты советских девушек-комсомолок…член бюро ВЛКСМ Красноярска Анатолий Штыба!»
Бегло читаю я, а затем просматриваю другие газеты. Нет ничего, кроме одной строчки в «Правде»: — «Считаем инициативу Красноярского горкома ВЛКСМ по увековечиванию памяти погибших комсомольцев своевременной и правильной».
Так-то, это моя инициатива была! Получается, на высшем уровне отметили, как главное достижение, именно это наше начинание?
Заодно смотрю «Советский спорт». Первый матч «Спартак», как я и ожидал, выиграл, а сейчас там, в газете статья об ответном матче, который будет шестого ноября, меньше чем через неделю. Хвалят Брюгге и Папена, у того четыре мяча за три матча в кубке. Молодой француз уже попал в юниорскую сборную, и «Советский спорт» пророчит ему место в основном составе сборной Франции. Откидываюсь на спинку кресла и размышляю. Неплохо я поднялся за последние полгода. И в сборную по боксу прохожу, и в бюро горкома меня взяли, пока без зарплаты, но и это очень круто для парня, которому ещё и восемнадцати нет. Ускорился как надо!
— Анатолий Штыба? — слышу я голос милиционера в чине старшего лейтенанта.
— Он самый! — киваю головой я.
— Вы задержаны, пройдёмте со мной! — строго произносит тот и кладёт руку на кобуру.
Эпилог
«Мент как мент, помятый слегка и слегка небритый, точно не КГБ шник», — пронеслось у меня в голове. Чё ему надо?
— Старшой, а ты чего хочешь от парня? — вступил в разговор мой старший товрищй Антон, доставая какие-то корочки и протягивая менту. — Я — его сопровождающий на сборы, парень он несовершеннолетний.
— Тащ капитан! — отдал честь милиционер старшему по званию. — Проверить надо один момент.
— Тут нельзя? — нахмурился Антон Павлович.
— Только в отделении, — качнул головой парень, но руку с кобуры убрал. — Да это недолго.
— Давай, Толя, сходи с ним, я вещи покараулю, да и отходить отсюда нельзя — подойдут встречающие, а нас нет, — секунду подумав, решил мой заступник.
Вот оно мне надо одному идти? Вещи и с собой взять можно, а встречающие… да не уедут они без нас, раз у них задача нас встретить. Идти недалеко, впрочем, перед самой дверью отделения я вспомнил, что не взял паспорт. Сразу попытался пойти за ним обратно, поясняя этот момент летёхе.
— Иди-иди, вперед, — невежливо пихнул тот меня в спину.
— Привел? Молодец! — сказал седой дядя, капитан по званию, возраста не сильно старше Антона, может лет на пять.
Шумное и тесное помещение, прямо передо мной сидят на полу пяток цыганок в своих широких юбках и на эмоциях о чем-то беседуют.
Усаживают в закуток, седой дядя-капитан Маркин, так он мельком представился, берёт ручку, бумагу и начинает опрос.
— Имя, фамилия, отчество? Национальность, год рождения?
Отвечаю, не ерепенюсь, за собой никаких косяков не вижу, пока.
— Паспортные данные помнишь? — поднимает глаза капитан. — Серию, номер, дату выдачи? Где прописан и так далее.
— Не дал ваш посыльный взять документ, — поясняю я, досадуя на тупого лейтенанта. — Примерно могу вспомнить, но могу и ошибиться.
— Ничего бы ты не взял, ну, если у тебя не два их, — капитан достаёт мой паспорт из ящика стола!
— Откуда он у вас? — пытаюсь взять в руки свой серпастый и молоткастый.
— Руки убрал! Это я у тебя хочу узнать, кому ты его отдал, и зачем?
— Никому не отдавал, и там деньги были мой — больше ста рублей! — нервничаю я, так как денег в паспорте нет!
— И гражданин Фомичев Павел Петрович вам не знаком? — сверлит взором седой.
— Сразу не припомню, а кто он? Учится где-нибудь? — пытаюсь честно вспомнить я.
— Нет, не учится он, гражданин Фомичев уже всё и так умеет, — улыбается дядя.
— Товарищ, давайте без ребусов, я что, паспорт потерял или, у меня его украли? В самолете он ещё точно был, я его в карман переложил, потом не помню, сейчас я его у вас вижу, — стараюсь спокойно говорить я.
— Ну, идём, вас познакомлю, — кряхтя, встаёт ещё не старый мужик.
Чего ж он седой только? Впереди небольшой коридорчик и приоткрытая дверь, заходим. Одинокий стол у дальней стены без окна стоит к нам торцом, шкаф, два стула, тумбочка с чайником. Мужик в чине тоже старлея сидит слева от нас, боком к окну, и марает бумагу, напротив него нагло курит сигаретку задержанный, тоже сидящий к нам боком и одной рукой пристёгнутый к трубе. Сморщенный лицом невысокий дядя, неопределённых лет, но одет прилично, в костюм.
— Узнаёшь? — невежливо пихает меня в бок седой.
— Первый
