Раньше я относился к опричникам с презрением, считая их карателями, но сегодня, увидев, с каким мужеством и, главное, воинским умением и доблестью они рубились с янычарами, резко изменил к ним своё отношение. Михайло Воротынцев, которого я увидел всего дважды, был конечно, гениальным полководцем, но и опричники, государевы люди, тоже оказались отважными ребятами, настоящими патриотами, а не каким-то там шакальём. Ну, войска НКВД при Сталине тоже исполняли свои обязанности, особенно в "Смерше", просто блестяще. Когда я вылетел из прошлого, то был так взволнован, что даже забыл на какое-то время, что было главной причиной моей встречи с ним лицом к лицу. Способность анализировать вернулась ко мне только минут через пятнадцать и я понял, что мне нужно встать и посмотреть на свою кушетку и тот радиопередатчик, транслировавший в моё сознание образы прошлого со стороны.
Осторожно, чтобы ничего не сдвинуть, покинув кушетку, я взял видеокамеру и заснял, как лежит мой африканский сувенир на металлической пластине и что находится рядом. Заснял и тут же занёс в память компьютера. После этого, вложив в проигрыватель уже совсем другой диск, я целых тридцать две минуты метался по прошлому чуть ли не по всей Европе, забираясь всё глубже и глубже в реальную историю, которую мог наблюдать воочию. Когда же музыка, которой я вообще не слышал, закончилась, мне стало даже немного жутковато. Так, благо подарку Леры, сплаву, обладающему свойствами сверхпроводника при комнатной температуре и моему сувениру, подобранному на одном центральноафриканском нагорье, я совершил гениальное открытие — события прошлого можно видеть и слышать не покидая настоящего, от чего меня буквально затрясло. В первую очередь о того, что передо мной открывались просто фантастические перспективы, ведь я теперь мог разыскать множество кладов, а также раскрыть некоторые тайны прошлого, которые мешали нам в настоящем.
В тот вечер Оля снова задержалась на работе, она готовилась к командировке на Байконур, а потому я смог хорошенько обо всём подумать. Все три недели, что она отсутствовала, я провалялся на кушетке, вставая с неё лишь изредка. Путешествовать в прошлое было не труднее, чем смотреть телевизор и вскоре я научился попадать в одно и то же время чуть ли не с секундной точностью. Однако, меня не покидала мысль, что делаю я это, честно говоря, бестолково и совершенно непрофессионально. В первую очередь потому, что я так и не удосужился превратить случайно подобранное сочетание факторов в нормальный, удобный шлем для путешествий в прошлое, а точнее ментального наблюдения за его событиями.
Когда Оля вернулась из командировки, я решил, что пора взять себя в руки, а точнее взяться за дело самым серьёзным образом и сразу же позвонил Лере. Меня интересовало только одно, есть ли у неё ещё хотя бы небольшое количество того удивительного сплава, который создал её покойный муж. Выяснилось, что всего таких пластины было три штуки и я попросил её уступить мне ещё одну. За любые деньги. Лера громко рассмеялась и сказала, что и без того чувствует себя обязанной. На следующий день я поехал в Москву и встретился там не только с Лерой, но и со своими друзьями, чтобы передать им готовые "уздечки". Дьякон набросился на меня с руганью, а Битюг и Айболит и вовсе чуть не поколотили, но я порадовал их, что уже довольно скоро мы займёмся куда более доходным бизнесом. Каким именно я не сказал, хотя и знал, что это будет. Просто я ещё не разобрался окончательно, где точно находится то болото, в котором французы, отступая, утопили сотни полторы бочек с золотом, серебром и украшениями из драгоценных камней и жемчуга. К тому же мы могли найти и все клады наполеоновских маршалов.
Озадачив друзей, я отправился по ещё одному адресу, чтобы купить парочку точно таких же штучек, как та, которую привёз из Африки. Обошлись они мне недёшево, в три тысячи евро обе. Ещё я купил новые стереонаушники с встроенным плеером, а также старое стоматологическое кресло, чтобы не уродоваться на кушетке. Вернувшись домой, я, наконец, стал конструировать шлем для темпорально-ментальных путешествий. По идее это должна быть выгнутая пластина из соколовита, так я назвал сплав профессора Соколова, закрывающая лоб и глаза. Африканская фиговина должна находиться точно между бровей. Отпилив кусок соколовита размером три на пять сантиметров, я прокатал его через вальцы до толщины в полтора миллиметра, аккуратно разметил, обрезал, выгнул по форме своей головы и приделал к нему пластиковый обод. Получился очень даже симпатичный головной убор а ля фантастик.
Один из купленных артефактов я распилил на пластины и изготовил из них квадрат, ромб, треугольник и круг. Приладив к темпорально-ментальному шлему наушники и помудрив с проигрывателем, сделал так, что музыка в наушниках могла звучать полчаса, час, три и шесть часов подряд. Для этого мне пришлось поработать на компьютере и вот ведь что удивительно, не было никакой разницы, что ставить. Лишь бы в наушника громко играло что угодно, хоть шаманские бубны или любое другое бренчание. На всё у меня ушло три дня и я если заглядывал в прошлое, то не больше, чем на полчаса, чтобы развеяться. Меня охватил зуд кладоискательства.
На четвёртый день, как только Оля уехала в Звёздный городок, я прибрался на кухне, перемыл посуду, запер ворота и пошел в мастерскую, куда моя подруга никогда не входила. Да, ей, по большому счёту, и некогда было, ведь она частенько работала даже в выходные дни, когда громадная антенна ЦУПа, которую было хорошо видно с моей дачи, наклонялась и нацеливалась куда-то вбок. Обычно она была развёрнута чашей кверху. Мысленно пожелав себе удачи, я забрался в стоматологическое кресло, в нём сидеть полулёжа было намного удобнее, надел шлем, на котором был установлен круглый элемент, и включил музыку. Меня тотчас охватил восторг, так как я снова полетел во мгле куда-то в прошлое. Вместе с тем я ощутил, что темпорально-ментальное путешествие сделалось не только намного комфортнее, но и гораздо проще в том смысле, что я обрёл возможность, как бы видеть, поток времени и ко мне вернулось ощущение тела. В общем с этого момента я мог ходить, бегать и летать в прошлом, будучи совершенно невидимым для наших предков и при этом быть ещё и совершенно неуязвимым.
С новым шлемом на голове я быстро смог добраться до французского обоза, который ехал, подгоняемый метелью, по Старосмоленской дороге и сбился с пути. Его сопровождал эскадрон французской кавалерии и примерно полторы роты голодных, замерзших и злых, как собаки, пехотинцев. Зато я холода не чувствовал, смело шагал прямо чрез этих вояк и заглядывал в каждую телегу. Практически во всех бочках лежала золотая церковная утварь, множество монет и прочих драгоценностей. В общем французы на поверку оказались самыми обыкновенными грабителями и ворами. Французский язык я знал хорошо и потому вволю наслушался ругани в адрес проклятых русских дикарей, грязных и вонючих. На себя посмотрели бы, уроды. Особенно меня умиляло то, как эти помойные коты костерили русское дворянство. Вот тут я был с ними полностью солидарен. Все русские князья и графья были редкостными говнюками.
