Внимательно смотрю на своего визави и держу театральную паузу.
Молчи, за умного сойдешь.
А я ведь ничего, в сущности, про этого товарища не знаю…
— Егор Николаич! Нешто, я не разумею. Нельзя вам тут оставаться, да, токмо, не сможете вы без помощника. Вы ж ни жизни городской не знаете, ни людёв. А я и с деньгами помогу, и с ухоронками. Вы ж меня, считай, на этот свет вытянули. Я ж теперь, как человек хожу, а не как калека какая-то. Вы мне помогли, теперь мой черед добром отплатить.
— А ты разумеешь (вот, прилипло словечко!), Григорий, что обратного хода не будет? Я сюда не вернусь.
— Разумею, Егор Николаевич! Да токмо я ж вам заместо пса буду. В ногах спать буду, сон стеречь, токмо не гоните. Не сдюжить вам одному никак.
Фанатичный блеск в глазах бывшего гвардейца пугал. А с другой стороны, есть за что ему благодарить Егорку. Мало-помалу, но точечные целебные воздействия почти каждый день на протяжении полугода подлечили Григория. И если в сентябре еще его должны были мучить нехилые боли, то сейчас его состояние было заметно лучше. До полного оздоровления было еще далеко, но и инвалидом, как раньше, гвардеец себя не должен был ощущать.
Адекватный взрослый на моей стороне закрывал много белых пятен в моем плане.
— Хорошо, Григорий! Тогда помоги мне вот в чем: мне нужна обычная одежда, лучше бы не моя. Харчи нужны. И деньги из моей куртки. Ты сейчас иди, найди все, а часа через два жди меня в саду на заднем дворе. У тебя ведь есть ключ от калитки?
— Есть, как не быть. Только вы, Егор Николаич, поклянитесь, что не уйдете без меня.
— Клянусь, ей-богу клянусь, — и я перекрестился.
Григорий тенью выскользнул из палаты.
А я, кряхтя, как пенсионер, встал с койки. В стенном шкафу нашлась моя повседневная одежда, в которой меня, видимо, притащили сюда и, главное — нормальная обувь. Сбегать в ночь босиком мне не улыбалось.
Минуты текли, как песок сквозь пальцы, но я помнил старую мудрость: "Торопиться — это делать медленные движения без перерывов".
Поехали.
Полковник Васин приехал на фронт…
Раз: из мусорного ведра в углу палаты извлекается пара использованных доктором перчаток. Да, пусть все будут знать, кто это сделал, но пусть еще докажут.
Два: дверь в процедурную запиралась на смешной замок, поддавшийся обычной гнутой скрепке, замеченной уже давно в щели между досками.
Три: процедурная соединена с кабинетом доктора обычной межкомнатной дверью, даже не запертой, захожу.
Четыре: подхожу к рабочему компьютеру Михаила Игнатьевича, включаю, ввожу пароль, записанный тут же на обратной стороне клавиатуры.
Пять: пока грузится комп, нахожу в шкафу свою мед. карту, складываю ее в найденный пакет.
Шесть: захожу в каталог мед. данных, запускаю поиск по своей фамилии. Из архива вытаскиваю данные первого попавшегося курсанта. Меняю свои данные на другие.
Семь: чищу логи, затираю следы, как могу.
Восемь: выключаю комп, аккуратно удаляюсь тем же путем.
…Со своей молодой женой…
Девять: отключаю в щитовой автомат, питающий сигнализацию. Пришлось повозиться.
Суки, я 10 лет в безопасности банка отработал. Здесь вам — не там.
Десять: по служебной лестнице поднимаюсь на административный этаж, обходя хаотично натыканные сигналки, благо, способность видеть силу осталась при мне.
Одиннадцать: запасным ключом уборщика, традиционно спрятанным под горшком герани в коридоре, открываю кабинет завуча, аккуратно пролезаю под нитью магической сигналки.
Двенадцать: не торопясь, обыскиваю стол Залесского, пароль находится на стикере под столешницей.
Боже, храни идиотов.
Тринадцать: загружаю комп, копирую информацию на найденную флешку, затираю следы.
Четырнадцать: зависаю перед дверью сейфа — в сейфе торчит ключ. За такое везение явно придется чем-то заплатить. Аккуратно осматриваю все на предмет сигналок. Чисто.
Боже, ты — есть.
Пятнадцать: в сейфе пусто, если не считать тощей пачки купюр. Складываю в пакет.
И то хлеб.
Шестнадцать: стою перед дверью в архив и очкую. Ключи из ящика стола Залесского подошли. Набираю побольше воздуха, щелчок замка…
Семнадцать: забираю пухлую папку своего личного дела, просмотрев попутно другие документы.
Восемнадцать: до назначенного Григорию срока остается 10 минут. Стою у окна, вглядываясь в темноту двора. Ветка шевельнулась. Тень соткалась в мрачную озирающуюся фигуру.
… Полковник Васин созвал свой полк…
Девятнадцать: Милославские или Лопухины? Лопухины или Милославские? Решка монеты решает мою судьбу. Крутится диск телефона правительственной связи.
Двадцать: вылетаю навстречу Григорию на задний двор.
… И сказал им: "Пойдём домой"…
— Ходу, уматываем!
Две фигуры: маленькая и большая растворились в лабиринте улочек старой Москвы.
Интерлюдия 1.
Тихон Сергеевич Милославский, как многие старые люди, спал чутко. Поэтому пиликанье своего личного телефона услышал сразу. Сердце замерло: номер был известен единицам, а время звонка навевало беспокойство. С хорошими новостями в такое время не позвонят.
Номер абонента не определялся, что говорило либо об использовании правительственной связи, либо о некоторой подготовке звонившего.
— Спишшь, Тиххоня?.. — прошипели в трубку. — Мышшей не ловишшь…
От ужаса волосы встали дыбом. Говорившего давно не было на белом свете.
— Т-т-ты?!.
— Хорек. Фейерверк. Беляш. Одиннадцать. Код 6, время 2. Училище святого Михаила. Опыты над одаренными. Залесский, Скинкис, Рюмин, Бодров. У тебя здесь, кажется, два внука учатся… Время пошло…
Зловещий шепот стих, пошли короткие гудки.
Несколько слов перевернули привычную картину мира. Не каждый день (ночь!) тебе звонит покойный учитель и сообщает о заговоре. В другой момент Тихон Сергеевич мог бы и не принять всерьез такой звонок, начать расследование, но уж очень хорошо вписывалась полученная информация в текущие события. Что-то такое происходило в империи. Нехорошее. Но все ниточки постоянно ускользали, рвались, терялись. Прокрутив полученные сведения и так, и сяк, Милославский решил поверить и начать действовать.
Да и внуки… Никто, даже их отец не знал, куда спрятал их дед. Цепочка подставных людей, много-много наличных, — и в училище поступают два неприметных паренька. Рода не высокого, но и не низкого. Не золотая молодежь, но и не голытьба подзаборная. Учатся себе без проблем, на каникулы к папе-маме ездят.
