А если люди одинаковые, в моем мире и в этом, то и цивилизация развивается по тем же законам.
И напрашивается грустный вывод. Если у них здесь уже не средневековье, то, по крайней мере, время не позже девятнадцатого века, если с Землей сравнивать.
Иначе у них уже наверняка бы свой Зингер нашелся, да и не только в этом дело.
Я немного полежал, раздувшись от гордости, затем продолжил размышлять.
Вот только разброс у меня очень большой получается, несколько столетий, слишком мало данных.
Следующий мой вывод был еще грустнее.
Всю историю человечество только и делало, что воевало, воевало. В мое-то время постоянно происходят военные конфликты, а уж в эти века… Мне не удастся отсидеться в этом Богом и людьми забытом уголке, да и не хочется этого делать. Как бы то ни было, передо мной целый новый мир, со своими особенностями, чудесами, сокровищами, тайнами и всем остальным прочим. И так хочется все это увидеть. Если уж я здесь, значит кому-то это надо, может быть даже мне самому. Для того чтобы мне здесь выжить, придется научиться как минимум двум вещам — понимать местный язык и научиться себя защищать.
Разбирая в сарае старое хламье в поисках нужного мне металлического штыря для починки навеса входных дверей, я обнаружил обрывок цепи, вплавленный в кусок железа граненой формы. Отлично, о чем-то типа этого я и мечтал. Анюта пожала плечами, бери, вещь в хозяйстве бесполезная. Ну, это кому как. Мне эта вещь просто необходима.
Так, теперь нужна рукоятка, равная длине цепи с билом и петля на ее конце. Я даже знаю, из чего ее сделаю. Есть у меня на примете кусок превосходной древесины, достаточно крепкой для такой цели. Когда-то нунчаками крутить приходилось, так, для общего развития. Все же, не с чистого листа начинать придется. Во-первых, какие-то навыки остались и, во-вторых, техника немного похожа. Совсем немного, но все же.
Еще нужно пересмотреть, что я вообще имею в этом смысле. Кое-что есть, но больше подходит против пары хулиганов, пусть даже и с ножом. Сомневаюсь, что это пройдет против профессионального воина, вооруженного приличной длины клинком. И мой кистень и моя техника. Да и что у меня есть? Неполный год занятий боксом и целых два года спортивным фехтованием, причем в обратном порядке. Но это было еще во время учебы в школе. Бокс против меча или сабли совсем не круто, а спортивное фехтование значительно отличается от фехтования тем же мечом. Что было потом? Потом было увлечение единоборствами, тоже не очень долгое. Затем я увлекся железом и решил, что этого будет вполне достаточно.
Теперь, отправляясь за хворостом или проверять ловушки для рыбы, я обязательно брал с собой кистень. Пусть я приходил на целый час позже и весь взмыленный, но даже такие занятия давали мне хоть какую-то цель. А цель была одна — научиться кистенем бить, просто бить. Но бить точно и мощно. А что еще с ним можно делать? Может быть, парировать или даже вырывать оружие из рук противника. Но кто бы мне показал, как это делать. Не сомневаюсь, найди я среди хлама ржавую саблю, я бы занимался ею, но нашлось-то другое.
Я старался, чтобы никто не видел моих занятий. Когда человек моего возраста начинает постигать азы, это всегда смешно.
Да и с чем еще заниматься? Разве что выпросить у Анюты ее большой кухонный нож, которым она рыбу разделывает.
И все равно чувствуешь себя намного увереннее, когда имеешь в руках хоть что-то. Не обязательно же моим противником станет закаленный в боях мастер меча. Вполне возможно, что это будет обыкновенный бродяга, такой же славный боец, как и я, если еще не хуже.
Вот с языком у меня дела обстояли достаточно неплохо. Той неполной сотни слов, что я уже знал, вполне хватало объясниться даже на такие тонкие темы, как кормление коз или необходимость принести охапку хвороста на дрова. Что характерно, понять смысл обращенной ко мне речи было значительно проще, чем самому выразить собственную мысль. Насколько я знаю, язык можно считать усвоенным, если можешь на нем думать. Конечно, до этого было очень далеко, но даже Кармина все реже смеялась над моим произношением. А может, все дело было в том, что ей уже надоела новая забава.
Я не считал дни, проведенные в доме Анюты, но прошло не менее двух недель. Календаря у нее не было, а хотелось бы посмотреть, что он из себя представляет. Сомневаюсь, что счет может чем-то отличаться от того, что я знаю. С другой стороны, не обязательно же он должен быть десятеричным. Он может быть каким угодно и количество дней в месяце тоже может быть любым. А еще может быть так, что нет ни месяцев, ни недель.
Но в моем нынешнем положении можно слишком и не умничать.
Утро обычно начиналось с того, что я приносил пару ведер свежей воды, затем выгонял пастись коз. Они отлично знали, где можно найти себе пропитание и всегда возвращались домой к вечеру сами. Дальше шла повседневная рутина. Огород, грядки, поле и не обязательно в перечисленном порядке. Обед, часовой отдых, и опять фермерство до самой темноты. Ужин уже в сумерках, перед тем как ложиться спать обязательное чаепитие.
Меня всегда интересовало, почему они живут отдельно и именно здесь. Должна же быть какая-то причина. Попытки узнать у Аниаты ни к чему не привели. Когда она начала объяснять, я вскоре замахал руками, потому что не мог понять и половины слов. Все-таки в ежедневном общении мы пользовались в основном одними и теми же словами, такими же одинаковыми, как и то, что мы делали.
Нет, у меня не получится жить здесь долго, слишком все однообразно. Да и все, чем мне приходится заниматься, ничего кроме уныния не вызывает — никогда не любил ковыряться в земле. Понятно, что сейчас мне приходится делать все это по разным причинам. И хорошо одно лишь то, что делаю я это по собственному желанию. Вполне могло быть и так, что подобными делами мне бы пришлось заниматься из-под палки, попади я в другое место. До сих пор мне так и не удалось выяснить, где я, что это за страна, кто ею управляет. И существует ли здесь, например рабство. А как узнать, спрашивается, если я не знаю даже, как это слово звучит.
И приходилось вставать утром и идти за водой. Затем отправлять коз пастись и так далее. И никаких развлечений, да и откуда на них время.
Я возвращался с очередной охапкой хвороста, раздумывая о том, действительно ли Аниата строила мне сегодня глазки или все же мне показалось. Пару моих попыток познакомиться поближе она решительно пресекла. Причем сделала это не то чтобы с отвращением, просто отстранилась мягко, но настойчиво, покачала головой и сказала — нет. Ну нет, так нет. Были у меня периоды и подлиннее. Сегодня же она и поглядывала как-то по-особенному, и ее улыбки были не такие, как обычно.
