Казимир, как это обычно бывало, рылся у него в рюкзаке.
— Ты и мыло добыл? Вот это молодец!
— Возьми себе два куска. — Кивнул Сергей.
— Да ну брось ты.
— Возьми, возьми. Специально для тебя и брал. А вообще все забери. Продавать мыло я не собираюсь. Но хранить у себя в палатке не хочу. Сопрут пока меня не будет.
— А ты собрался куда? — старик поднял на него взгляд своих невероятно светлых серых глаз.
— Ну, как же. В Полис пойду. Книги понесу им. Парочку оставлю себе почитать, остальное на продажу.
— Далось тебе переться туда? Отправь через челноков. Они еще здесь. Завтра обратно по станциям пойдут.
— Ну конечно, — Сергей поморщился. — Будто не знаешь, какую они накрутку дерут. Нет. Я уж сам. Без посредников. Мне побольше маслят надо. Поиздержался я в свой последний выход.
— Куда же ты два рожка выпульнул? — усмехнулся Казимир.
— А что, забыл как там наверху весело? — Сергей усмехнулся в ответ.
— Да нет. Не забыл. Скучаю даже по былым походам. — Старик вздохнул и снова стал массировать обрубки ног в зашитых камуфлированных штанинах. — Ладно. Поглядим, что ты там для любителей всякого чтива набрал. — Он извлек первую книгу. — Букварь?
— Ну да. А что? Детей ведь надо азбуке учить.
— Согласен, — хмыкнул старик и раскрыл книгу. — Только вот посмотри. Буква «А». И арбуз нарисован. Сколько времени надо убить, чтобы объяснить детям, что такое арбуз. А?
— Ну, это ведь не моя забота. Преподаватели пусть и объясняют. — Отмахнулся Сергей. — Ну, или пусть заменят арбуз на ад. Или там… Александровский сад. Арбатская. Алексеевская.
— Ну, хорошо, — старик улыбнулся. — «Б». Береза. Дети, по-твоему, знают, что такое береза?
— Боль. Беда. Баррикадная. Библиотека имени Ленина. Боровицкая. Бауманский альянс.
— Ловко выкрутился, — засмеялся Казимир и, отложив букварь, извлек следующую книгу. — Ох, ты!
— Чего там? — Маломальский приподнялся на стуле, заглядывая в мешок.
— Ты сам не знаешь, что приволок?
— Темно было, знаешь ли. Чего там за книга такая большая?
— Майн Кампф. Вот ее ты не в Полис продавай. Отнеси ее в Четвертый рейх. Они тебе кучу маслят отвалят за нее. Соответственно, на кучу патронов у фашистов станет меньше. Что в принципе хорошо.
— Это Гитлер которую написал?
— Ну да. — Старик кивнул.
— Она на русском языке что ли? — Маломальский удивился, взяв ее в руки и раскрыв.
— Ну да. А что тут странного?
— Кому взбрело в голову издавать ее в стране, которую он хотел уничтожить?
— Ну, родились же в этой стране люди, которые вскидывают руку и кричат «хайль Гитлер». Чему ты удивляешься после этого?
— Нда. И то верно.
— Так. Ладно. Что там дальше. Занимательная физика. Нужная штука. Ремонт автомобиля своими силами. Нда… Надо постараться чтобы найти заинтересованного в такой литературе. Фотошоп для чайников. Вообще никому не нужна нынче. Ремарк. Классика это хорошо. Только тоскливо читать про былой мир. Дюма. Лукьяненко. Стругацкие. Донцова. Донцова. Донцова. Опять Донцова. Сколько их тут? Серега, за Донцову едва ли навар хороший будет.
— Хреново без фонаря, — покачал головой Сергей. — На ощупь брал. А насчет май кайфа, это ты мне толковую идею подкинул. Прямиком нацикам продам.
— Дерзай, — Казимир улыбнулся и отпил чай. — А вообще жаль, что уходишь сейчас.
— Это почему.
— Тут администрация наша рейд хочет организовать разведывательный. Ты бы пригодился с твоим-то опытом.
— Да? И куда рейд?
— Рядом. На станцию Нагатинскую.
— Тю. Я то думал на поверхность. Ты же знаешь, не люблю я рейды по метро. Не то это. Тут чутье мое дремлет. Свой мир все-таки. Вот когда на поверхность выхожу, другое дело. Весь организм мобилизуется. Шестое чувство включается. Удача со мной. Потому что знаю, чужой это мир. Нечисти мир. А в метро нет. Скучно.
— А думаешь, в метро нет нечисти? — прищурился старик.
— Да брось. Чего тут? Крысы и только. Если и встречаешь нечисть, то в человеческом обличии.
— А черные? — Казимир многозначительно посмотрел на своего товарища.
— Ой, — Сергей поморщился и махнул рукой. — Перестань, а. Неужто ты тоже веришь в эти байки?
— Да как сказать. Скептически относился. Но недавно я с Хантером виделся. Аккурат после твоего ухода на поверхность он заявился. Привет тебе передавал.
— Ну, спасибо. И что Хантер?
— Так вот он говорит, что угроза это реальная. Нешуточная. Он как раз на ВДНХ отправился. Разобраться в деталях.
Сергей тихо засмеялся.
— А знаешь, Казимирыч, что я тебе скажу? Эти твои черные, это просто политика и экономика.
— В каком смысле?
— Да в прямом. Ты слышал, что ВДНХ ведет тайные переговоры с Алексеевской и Рижской? ВДНХ их прибрать хочет под свою власть, понимаешь? А чем не повод? Угроза жутких черных.
— Что же это за тайные переговоры, что ты о них знаешь, находясь на другом краю мира, — усмехнулся Казимир.
— Ну, знаешь ли. Подземелье слухами полниться. Попомни мои слова. Они альянс создадут. А рулить ВДНХ будет. И цену они себе набивают товарам своим. Вот, дескать, дорогие вы наши жители метро. Мы тут — первый и последний рубеж обороны перед натиском черной нечисти! Мы вас защищаем. А еще и успеваем обеспечить нашим непревзойденным чаем. А не подкинете ли вы за наш чай побольше патронов, чтобы мы могли успешно сдерживать натиск мутантов и вы, спали спокойно, попивая наш чай?
— Резонно, — кивнул Казимир.
— Вот и я говорю… Погоди. В Нагатинскую рейд?
— Серега, либо ты стареешь, либо совсем устал после своего выхода, — смеясь, проговорил Казимир. — Я же пол часа назад тебе об этом сказал.
— А чего вдруг? С чем это связано?
— Вот послушай. Минувшей ночью, к внешнему посту ребенок пришел. Маленький совсем. Годика четыре. Заплаканный весь и не говорит совсем. Но в одежке. Неказистая, правда, одежка. Лохмотья и только.
— Ребенок. С Нагатинской. — Пробормотал Сергей задумавшись. — Погоди, но ведь Кубрик в том районе детский плач слышал. Нет тут связи случайно?
— Вот и я думаю. Ты как сказал, я не сразу вспомнил про это. А сейчас сижу и думаю. Ведь никто не знает что там за дела с Кубриком. Только ты. А ты как вернулся, спать завалился.
— Может малыш знает, что с Сеней? — Маломальский уставился на старика.
— Может и знает. Но он глухонемой.
— И где он сейчас?
— Да Вера, санитарка наша, к себе его забрала. Ну, в карантинных целях, это правильно. Но и по-людски понять бабу можно. Ее дочку годовалую, помнишь, крысы загрызли. А тут чадо ничейное.
— Ну да. Понять ее можно конечно, — кивнул Сергей.
— Но это еще не все.
